Они накидали других возможных трактовок предсказания, не хватало еще деталей, чтобы какая-то версия считалась доказанной. Заново принялись штудировать талмуд, вместе придя к ясному выводу: в нем любая, даже самая идиотская на первый взгляд фраза, может оказаться ключом к разрешению какой-то проблемы.

Вечером проводили Веру до дома, но сами некоторое время мялись у подъезда, как будто собирались проследить, не отправится ли она куда-нибудь еще.

– Ей наверняка Базука звонил. Почему же она нам не сказала? – задумался Женька.

– Потому что мы бы осудили.

– Не осудили, а испугались бы. Это разные вещи!

– Ага. А звучало бы теми же словами.

– Выходит, мы плохие друзья? – Женька рассматривал окна на первом этаже в ожидании, когда Вера зажжет свет в своей спальне.

Ник не согласился:

– Выходит, нам надо было держать ее в ежовых рукавицах! Расслабилась, понимаешь ли, раз с этой скотиной гуляет! И книгу нашу наверняка пересказывает! Хотя там такая книга, что если он ее даже от корки до корки прочтет, то вряд ли что-то поймет.

– Не факт, Ник, совсем не факт. У него тоже есть команда, и они могут обладать другой информацией. Предлагаю на Веру не давить – она все еще наш близкий друг. Но на некоторое время нам с тобой придется утаивать от нее любые намерения. Если она их только во сне не увидит.

– Ладно, согласен. Это кошмар какой-то… как она могла?! Полгорода молодых симпатичных парней, но нет же, втрескалась в главного злодея! А нам теперь делать вид, что мы не догадываемся? – Ник, возмущаясь, повернулся в сторону троллейбусной остановки. – И какими идиотами она нас с тобой считает? Тут же элементарный метод исключения! Как ее спасти, если она сама спасаться не хочет?

Парни ушли, но если бы остались на месте еще на минуту, то смогли бы рассмотреть в окне широкоплечий силуэт. И тогда точно предпочли бы остаться и вспомнить о том, что иногда друга надо спасать помимо его воли. Добро же оно такое – не разбирает, кому насильно помощь оказывать.

* * *

Вера сразу же почувствовала странную напряженную тишину, когда вошла в квартиру. И сильно вздрогнула, рассмотрев Захара – он незваным гостем торчал прямо в зале. А на диване сидел отчего-то трясущийся Ромка. Она предполагала, что он заявится, даже готовилась высказать ему за вчерашнее, но вид младшего брата заставил ее сильно сжаться и держать паузу, предоставляя Базуке право первого слова.

– Вер, а я уже заждался, – он, конечно же, широко улыбался, а ее рассматривал каким-то ледяным взглядом. – И зря ты заставила меня так долго ждать – родители твои в комнате ругаются, при мне зачем-то начали высказывать друг другу наболевшее за столько лет. Надо же, а я считал твою семью образцово-показательной. А братишка твой, оказывается, непотребствами всякими занимается, когда в комнате один. Так интересно рассказывал. Хочешь послушать?

Ромка еще сильнее побледнел и обхватил себя руками. Он иногда выглядит взрослым, но в этот момент напоминал первоклашку, которого забросили без предупреждения в мир зубастых взрослых. Вера молча прошла, забыв разуться, медленно села в кресло. Она ему претензии высказывать собиралась. Но кому их высказывать? Человек, сидящий напротив, вряд ли вообще обладает какой-то совестью. Захар еще не закончил:

– Я что сказать-то хотел? Вер, это не я вчера громилу отправил. Накладка вышла, которая привела тебя к неправильным выводам. И я об этом узнал позже. Потому просто прими мои извинения, что такое допустил, и больше не нарушай своих обещаний.

Вера прочистила горло и посмотрела на него прямо. Врать она все равно не могла, потому и не пыталась:

– Может, и не ты. Может, и накладка – у тебя там такое окружение, что всего можно ожидать. Но ты сейчас сидишь здесь, рушишь жизнь моей семьи и самым банальным образом мне угрожаешь. Так и в каких выводах я ошиблась? Я правда пыталась. И ты был свидетелем, как сильно я пыталась. Но сейчас я вижу перед собой какое-то уникальное чудовище, к которому хорошо относиться просто позорно. Какую еще правду тебе добавить?

– Где ваша книга? Я бы тоже почитал. Три головы хорошо, но своя мне ближе.