23

Табрак — это город-порт на африканском берегу Средиземного моря, с недавнего времени, после захвата Квинтом Цецилием Метеллом, военная база римлян. В будущем он будет тунисским и носить прежнее финикийское название Табарка. Я как-то заходил в него на греческом контейнеровозе. В то время напротив порта, метрах в трехстах, на одноименном острове была генуэзская крепость, в которой я не успел побывать, потому что выгрузили нас очень быстро и сразу выгнали, чтобы освободить место для рыболовецких судов, вернувшихся с промысла. Табарка будет одним из главных рыболовецких портов Туниса. В ней и сейчас живет много рыбаков, но основу городского богатства составляют кораллы, которые здесь добывают, и перевалка желтого мрамора, который привозят из города Симиттуса, расположенного в глубине материка, где сейчас находился с Третьим легионом наместник провинции Африка. Туда и предстояло мне отправиться вместе с посыльным офицером.

— Командир городского гарнизона сказал, что позавчера отправил туда караван с охраной, и больше свободных людей у него нет, а одного этого… — центурион гмыкнул, прочищая горло, — …римского хлыща с почтой отправлять нельзя. На дорогах шалят конные отряды нумидийцев. Если он не довезет послания из Рима, достанется всем нам.

Допустим, достанется не всем, а только центуриону, который не обеспечил охрану ценного груза, но у меня сложились с Фестом Икцием хорошие отношения, так что смещение его не пойдет на пользу. Меня на этот пост уж точно не назначат, а новый центурион может оказаться заковыристей.

— Я не против, если дашь всех стрелков, десятка два велитов и, самое главное, вобьешь в тупую голову этого заносчивого сопляка, что на переходе он должен выполнять мои приказы, — потребовал я.

— Солдат получишь, — заверил Фест Икций, — а с этим… — он опять прочистил горло, — …я поговорю.

Не знаю, что он сказал посыльному офицеру, но Кезон Мастарна сразу же попытался продемонстрировать, что выполнять мои приказы не собирается. Я разделил вверенных мне солдат на четыре части: три лучника-иллирийца должны были идти метрах в ста впереди, затем десять велитов, за ними — посыльный офицер, еще десять велитов и арьергард из шести пращников-болеарцев. Кезон Мастарна, получивший от командира гарнизона серого в яблоках конька, старого и невзрачного, заявил, что будет ехать впереди.

— Тогда поезжай один, — решил я, — а мы останемся.

— Вы обязаны меня охранять! — возмутился он.

— Бесполезно охранять того, кто ищет, как бы побыстрее погибнуть, — возразил я. — Или ты делаешь, что я скажу, или погибай без нас.

— Я пожалуюсь на тебя легату легиона! — пригрозил юноша.

— Если доберешься до него, — молвил я.

Кезон Мастарна собирался сказать еще что-то грозное, но в разговор вмешался Фест Икций, который понял, почему вышла заминка, подошел к нам и родительским тоном, как непослушному сыну, сказал посыльному офицеру:

— Опцион отвечает головой за твою безопасность, так что делай, как он говорит.

Юноша густо покраснел, насупился — и занял место за передним отрядом велитов. Судя по тому, как сидел на коне Кезон Мастарна, верховая езда не была его коньком. Римляне, даже несмотря на то, что у них есть сословие всадников, наездниками, за редким исключением, были паршивыми.

В таком порядке мы и пошли по дороге, которая только первые километра два была оборудованной, из тех, что назовут римскими. Дальше ее только строили около сотни рабов под присмотром десятка легионеров. Сперва вырывали котлован, на дно которого укладывали каменные плиты. Сверху их засыпали крупным гравием, а потом мелким и песком и утрамбовывали. Дорожное полотно было выпуклым, чтобы дождевая вода стекала к краям и в дренажные канавы, которые были с обеих сторон. Ширина от двух с половиной метров до пяти на поворотах и вблизи городов. При этом делать их старались, как можно ровными. По обе стороны от дороги шли поля с высокой стерней, оставшейся после уборки зерновых. Видимо, климат сейчас более влажный, чем будет в двадцать первом веке, или сказывается обилие лесов, которые еще не вырубили люди. Лесами были покрыты почти все места, где неудобно возделывать почву.

В такой местности легко страивать засады. На наше счастье, среди нумибийцев мало лучников. Основу их армии составляла легкая кавалерия — бедные кочевники в кожаных доспехах, с круглыми кожаными щитами, как у меня, вооруженные дротиками и короткими мечами, по большей части трофейными. Поэтому я насторожился, когда дорога вышла на широкую долину с небольшими островками леса. Сухая трава на ней была короткая и одинаковой высоты, будто подстриженная газонокосилкой, с редкими высокими стеблями колючек. Так старательно выедает траву скот, когда долго пасется на одном месте. Скорее всего, здесь пасли большой табун лошадей.

Кезон Мастарна явно растер бедра и отбил задницу с непривычки к верховой езде, но крепился, не позволял себе уподобиться плебсу, шагающему пешком. Как он поведет себя, если на нас неожиданно нападут, я не знал. Если нет мозгов, может ломануться в атаку и погибнуть ни за грош, если нет сил преодолеть страх, а это вероятнее, судя по тому, как колотился во время перехода через Тунисский пролив, может драпануть. Ищи-свищи его потом!

Поскольку оба варианта меня не устраивали, подошел к юноше и тихо сказал: