Это шло подсолнечное масло в пакете. Или полз огромный двухлетний ребенок в обосранном подгузнике.

Пол скрипел, просил о пощаде. Ваня столько раз там ходил и ни одного скрипа не слышал. Так насколько же тяжелое было это нечто, что выбралось из комнаты?

Ваня отодвинул в сторону матрац, открылось небольшое отверстие между ним и стенкой шкафа.

Хорошо, что Ваня худой, не то что Борян. Тот бы сюда точно не влез.

Ваня протиснулся в темноту, потом просунул руку в тот зазор, где прополз только что, и осторожно потянул дверь.

Что-то шлепнуло совсем рядом, в комнате. Будто кто-то уронил кусок свежего мяса на пол.

Ваня замер, убрал руку. Дверь не закрылась до конца. Но сейчас уже было поздно пить боржоми.

Он отступил вглубь шкафа. Места было немного. Если втянуть живот, то в самый раз. Ваня сделал еще один шаг и наступил на что-то мягкое, на что-то, что тут же исчезло из-под его ноги.

Точно так же он случайно наступал на ногу кому-нибудь в трамвае в час пик. Непонятно кому, потому что вокруг сотня людей, но этот кто-то обязательно убирал ногу и мог сказать что-нибудь о нем хорошее. Правда, Ваня никогда не слышал их, ездил в наушниках.

Руки у Вани задрожали.

Кто-то стоял позади него, но он не мог повернуть голову и посмотреть. Потому что это создало бы слишком много шума здесь, в тесноте. Да и много ли он увидел бы? В темноте!

Он хотел закричать. И он даже почувствовал, как крик рвется наружу. Но он стиснул зубы и закрыл глаза. Вдруг крик вырвется через них. Мочевой пузырь так ослаб, что если бы Ваня пятнадцать минут назад не помочился, то сейчас в шкафу воняло бы как в общественном туалете. Или в той сушилке в общаге, где он обоссал все халаты соседей.

Ваня чувствовал чей-то взгляд. Он упирался ему в затылок, как палка.

Но Ваня ничего не предпринимал. Очевидно, если тут кто-то был, то этот кто-то тоже прятался. И раз он не хватает Ваню за шею, не откусывает ему голову, значит, он так же напуган, и он так же скрывается, спасает свою жизнь.

Ваня дрожал, но ему стало немного легче. По крайней мере, ноги продолжали его держать.

Он подумал, что как только парни вскроют эту гребаную квартиру, то он обязательно посмотрит, кто тут прячется. А может, это вовсе не человек? Может, это кот? Или собака? Запуганная собака? Или мышь?

Кто-то вполз в комнату. Вонь обрушилась на Ваню, как из ведра с очистками от картошки. Вонь, от которой резало глаза. Вонь немытых подмышек, вонь потных трусов, вонь дохлой рыбы, дыхания бомжа, гнилых зубов, мертвых тел, вонь общественных туалетов. Все вони вместе взятые. Эта вонь долбила его по мозгам. Она ослепляла.

Ваня начал молиться с закрытыми глазами. На этот раз уже не на Колю и не на нож, который все еще держал в руке. Теперь он молился Богу.

Сиплое свистящее дыхание перемешивалось с шорканьем. И кто-то бросал кашу на пол. Тяжелое раковое дыхание бродило по комнате.

Тяжелое.