- Я помню только три. Две в спину и третья в руку.

- Тебе нельзя разговаривать. А во-вторых, еще две ты получил в левую ногу до того как упал. Он в тебя стрелял непрерывно. Слава богу, что он был контужен как глушенный лосось.

- А что с..

- Детей взяли человек двадцать. В том числе ту, что ты стукнул. Связались с властями, теперь пусть они не знают, что с ними делать. Ты, кстати, знаешь, что детки головы резали? У них в лагере нашли штук пятьдесят. Все свежие. Скорее всего, из Крекшино. Как хоронить теперь – непонятно. Вот полюбуйся.

Сева махнул рукой по направлению к пруду.

Берег пруда был утыкан кольями, на которые были насажены отрезанные человеческие головы. Мужские, женские, детские. Они стояли страшным парадом. Максима несли мимо этого строя к БТРу на носилках и каждая провожала его прощальным салютом. Их глаза были закачены, перекошены, вывернуты внутрь и ни с одной невозможно было столкнуться взглядом. Незнакомые. Все, кроме одной.

- Стойте!

Сева снова бросился к Максиму.

- Тебе нельзя вставать! Немедленно ляг!

Максим показал на голову и приказал:

- Ближе!

Его поднесли переглядываясь.

- Ты, что узнал его?

- Да.

Максим снова закашлялся. Последний раз он видел это лицо улыбающимся. Еще бы, ведь в этот момент руки помогали Ангеле садится в машину. Или обнимали за талию. Действительно красивый был парень. И наверное в момент смерти был не один.

Максим резким движением вывалился из носилок и пополз обратно, в ту сторону, откуда начинался ряд. Во рту снова стало солоно. Он загребал руками землю, траву. Подползая к очередной голове он переворачивался на спину и смотрел. Не то. И это не то. Переворачивался на живот и снова полз. Крепкие руки схватили его за шкирку и пояс, подняли, перевернули и снова уложили на носилки.

- Скажи, друг, тебе нужны все головы?

Сева не улыбался.

- Да. Все. Или еще две. Как получится. Женские. Одна женская. Вторая детская. Девочки.

Максима трясло. Речь становилась обрывочной.