– Посмотри вокруг. И на нас – со стороны. Зацени, кстати, какой гениальный ход для раскрутки партийных лозунгов. Сидят два члена партии, два руководителя – бывший и настоящий, на скамеечке в парке, среди простого народа, обозревают площадку, на которой играют обычные, не блатные и не понтовые дети… Вот бы это заснять… Кстати, о передаче дел, у регионального отделения партии наклюнулся очень любопытный спонсор, хозяин страхового общества… Смотри, смотри, они в футбол играют, а сами-то не больше мяча!

Настя засмеялась, будто поехала крышей, и побежала к площадке.

– Вавка в голове! На самом интересном месте… – недовольно пробурчала Елизавета, выплевывая жвачку точно в урну. Она вообще редко промазывала.

Настя бесшабашно весело, но, как показалось Серпуховой, несколько нарочито, пнула черно-серый потрепанный мяч и погнала его в сторону от детей. Дети не завыли, а, наоборот, с гиканьем бросились догонять взрослую тетю, так неожиданно и кайфово подключившуюся к игре. Мамаши продолжали судачить о своем, искоса поглядывая за чадами.

– Ребя! – вдруг заорал пацан лет трех, вытягивая руку, – смотрите, какая машина! И дядька со стреликом!

Никто даже не успел поднять вой, упасть в обморок или захохотать диким истеричным гоготом. Черный джип сбавил скорость, молодой человек не запоминающейся внешности открыл огонь из приоткрывшейся дверцы – правда, не из пистолета, как показалось трехлетнему эксперту, а из калаша. И джип, оставив щемящий запах бензиново-порохового выхлопа, пропал из поля зрения.

Настя видела, как медленно сползла со скамейки изрешеченная Елизавета, и сама приготовилась почувствовать боль. Порыв ветра распахнул плащ. Анастасия вскрикнула. Пуля калибра девять миллиметров, весом двадцать три грамма, вылетела со скоростью двести девяносто метров в секунду. Снайпер на крыше противоположного дома развинтил эсведушку и бросил в дорожную сумку, ситуация не требовала избавляться от снайперки на месте. «Хороша оптика», – любовно подумал наемник.

Мамаши вышли из ступора и бросились к детям, подняв запоздалую панику, ветер взмел пыль.

Уже вызвали «скорую помощь», которая в кои-то веки прибыла на удивление быстро, оказавшиеся тут как тут менты буквально за локти принялись хватать свидетелей. Добровольцем оказался тот самый парень в матрасной футболке, делавший Елизавете «неприличное предложение». Врачи безнадежно покачали головами, только увидев рваные клочья грудной клетки Елизаветы.

– А вот вам повезло, – сказал главный Насте, – легкое ранение, так, пустяк. Ткань в рану не попала, даже кость не задета.

«Ну, значит, не зря мерзла в этой долбаной мини-юбке, – мстительно подумала Настя, сопровождаемая в машину „скорой помощи“, – Да, мне повезло». Тогда, после шантажной атаки Лизаветы Анастасия позвонила Караванцу и вывалила все собранные вокруг войны за фармацевтическое наследство факты, но при этом Настя назвала цену за свою душу. О том, что ее условия приняты, капитан Павлова поняла, когда ее начальника турнули на пенсию. И ей пришлось выполнять иудин танец со своей стороны – для начала сдать Сергея Ожогова на пару с заложником. И теперь она принадлежала Захару с потрохами.

– Выздоровеешь – приходи опять в футбол играть, – успел на прощанье крикнуть мальчишка. Мать уже тащила его за руку домой, так, что он только задевал по асфальту носками.

Экономя последние гроши, чистую одежку Сергей ухитрился банально спереть в бесконечно-просторном универмаге. Всего и делов, что, знаючи, затеряться в шеренгах шмотья и содрать магнитные метки. Прикинут он теперь был прилично, только вот вооружен по минимуму – выкидухой. К тому же, после предательства со стороны всех и вся, Сергей даже думать себе запретил ради подпитки кармана соваться в игорные заведения от казиношек до бильярдных. Искать его в первую очередь станут именно там, а финансов оставалось впритык.

– Слышь, мужик, – Пепла легонько ткнули в плечо, – прикурить не найдется?

Пепел обернулся на мелодично прокуренный женский голос, медленно вытягивая из кармана куртки зажигалку, которая при надобности легко заменит свинчатку. Нет, это оказалась не засада, никто не торопился сунуть в пах ствол под злобное шипение: «Ты сейчас пойдешь, куда укажем». Девица, не глядя на Серегу, сдула со лба длинную рыжую челку, прикурила, поправила на шее фанатский шарф оккультных для сине-бело-голубого Питера цветов. Разом вспомнилось мутное возвращение в Питер, гудеж в душном купе… Пепел безрадостно усмехнулся:

– Итак, она звалась Татьяна?

– Ты что, Копперфильд? – не удивилась девица, так и не дав сразу понять, узнала ли она в свою очередь Пепла.

– Я – его лучший ученик. Пить меньше надо.

Клюющие грязь продрогшие голуби жались к парапету. Ветер делал с городом, что хотел; насморки так и охотились за пешеходами. Сырые рекламные щиты выглядели уныло, унылостью запотевали стекла кабаков и кафе. Унылое небо сулило близкую морось.

– Говоришь, как моя мама, – недовольно скривилась Таня, и, видимо, все-таки вспомнив, продолжила начатый еще в поезде диалог, – ты-то как? Я вот на телевиденье не прижилась.