– Если ты оттуда не выползешь, то точно в меня не попадешь, даже если очень постараешься, – говорил он Питеру.

– Проклятие, – все же зашипел тот. – Какого черта ты за мной увязался?

– Тебе виднее за какие грехи, – равнодушно ответил Оливер, вминая сигарету в стену.

Он видел, что именно делает Дейвиш, и потому ждал, готовясь к короткому бою, который все это закончит.

Он не стал нападать на Питера, когда тот положил пистолет, чтобы не замочить в сточной воде, отодвинул решетку и начал выбираться наружу. Одним ударом ноги ему в челюсть можно было бы выбить остатки его гнилых зубов, сломать ему шею и отправить отдыхать, согласно приговору трибунала, но Оливер не хотел нарушать процедуру. Приговоренный за измену должен об этом узнать перед смертью, по крайней мере, того требует кодекс ЗАП для всех, кто получает право на убийство. Все эти люди даже после отставки обязаны подчиняться кодексу и соглашаться с решением трибунала, иначе они не военные, а просто бандиты – нелюди, как чаще говорят.

Оливер тоже подписал такие бумаги и подобие обучения прошел, хоть ему и смеяться хотелось от рассуждений психологов.

– Я видел, как люди жрут своих товарищей, поджарив их мясо на костре, и вы мне после этого затираете эту херню про сознание? – спрашивал Оливер у психологов и морщился от удара током от очередного мата.

Он сам согласился на этот метод восстановления нормальной речи, как называли его в центре, сам бы он сказал, что без пиздюлей ему не справиться, но слово «пиздюли» было под запретом и оставалось уже только в мыслях. Психологи, конечно, ужасались от его заявлений, но признавали его вменяемым и запрета на службу не давали – просто и сами сомневались в рациональности какой-то подготовки.

Они, видимо, как и Оливер, знали, что он может наматывать кишки на кулак, а может, как сейчас, спокойно ждать, пока жертва встанет на ноги в своей мокрой изгаженной одежде, прилипшей к иссохшему от нервов и голода телу.

– Я не думал, что ты и правда в ЗАП, – признался Питер. – Думал, это слухи, да еще и киборг… как тебе это вообще удалось?

Отвечать Питеру Оливер не собирался, да и не было никакого особенного «удалось». У него были навыки, которые в ЗАП расценили как полезные, а дальше он просто выбирал: согласен он работать на них или нет. Он мог и отказаться. На нем бы, как и сейчас, до конца жизни был бы браслет слежения, а он мог бы ходить куда угодно в поисках того психа, который согласится взять на работу человека, прожившего восемнадцать лет в Пекле. Так себе выбор, но он все же был, и Оливер принимал решение идти в ЗАП, только потому что для него это и правда было лучше мирной жизни. Без стрельбы и периодически шкалящего адреналина он, наверно, сошел бы с ума, а так чувствовал себя отлично, не то что в первый год, когда от мирного существования на стены лезть хотелось.

– Не твое это дело, – говорил он в итоге Питеру, глядя в глаза.

Он хотел сказать уже о приговоре и привести его в действие, но Питер не унимался.

– Превышение служебных полномочий – это преступление! – заявил Питер. – Когда об этом узнают, тебя не отправят уже в ссылку, а убьют на месте!

– Да ты что? – спросил Оливер, сдерживая смех. Слышать такое от того, кто только превышением и занимался, было смешно, но и говорить ему об этом не хотелось – смысла не было.

– Да! – заявил Питер и снова выстрелил, теперь уже целясь в голову, но Оливер уходил от выстрела, уклоняясь в сторону – это было не сложно, если в такой темноте можешь увидеть, как летит пуля. Просто шаг и поворот – и она врезается в стену, но и Питер это понимал.

Следом за выстрелом он делал выпад и пытался вогнать короткий нож в бок, как раз в щель между пластинами и под самые ребра, видимо надеясь, что сможет после этого уйти, но Оливер бил кулаком по ножу, хватал Питера за руку и ломал ее быстрее, чем осознавал, что делает. Всякий раз, когда его пытались так поймать, в нем просыпалось что-то от Бешеного Олли, который ненавидел удары в спину и никогда никому не позволил бы всадить себе нож исподтишка в бок.

Питер не закричал от боли, только зашипел и глухо застонал, а Оливер отбросил его в угол тупика, приложив плечом о стену, чтобы теперь уже точно не дернулся. Пистолет и нож он ногой откинул куда подальше, чтобы этому безумцу не пришло в голову снова за них хвататься.

– Ты еще поплатишься за эту месть, – простонал Питер, прижимая к груди сломанную правую руку.

– Кому ты нужен? – спросил у него Оливер, закатывая глаза. – Ты и без моей мести заслужил смерть. Согласно постановлению 365-С Военного трибунала Земной Армии Правопорядка, за измену, превышение полномочий и пособничество в совершении преступлений вы – Питер Дейвиш, проговариваетесь к смерти, – сообщил Оливер, поднимая руку и мгновенно стреляя тонким лучом бластера Питеру прямо в центр лба, обрывая его жизнь ровно в тот миг, когда ужас и осознание искажают его старческую гримасу.