– Я люблю тебя и хочу остаться с тобой. Хочу, чтобы у нас были дети, чтобы…
– Карин, – почти простонал Шеф, надеясь прервать ее, остановить, но она не дала.
– Молчи, – попросила она, приподнявшись. – Просто молчи.
Она провела пальцами по его пересохшим губам, облизала свои и потянулась за поцелуем, не давая ничего возразить.
– Просто молчи, – просила она, забираясь на него сверху, сжимая его бока своими коленями и нагло ерзая на его члене, ощущавшем все ее чувствительные ложбинки, несмотря на двое штанов между ними: ее и его.
Его руки снова тянулись к ней, но что-то словно мешало прикоснуться. Хотелось вцепиться в ее бедра, сжать их, впиться пальцами до синяков, но он хватал воздух, почти не отвечая на ее поцелуй.
Он ощущал ее губы, ее дыхание, чувствовал ее всю, но было в этом что-то не то. Карин часто была полна страсти, она была как пьяна, и он с ней пьянел и забывал обо всем, а тут он словно отстраненно наблюдал за ней и за реакцией своего тела.
– Карин, не надо, – попросил он, когда она поднялась, чтобы стянуть майку и освободить свою грудь.
Она вместо ответа поерзала, прижимая вставший член к его животу.
– А ему – надо, и мне тоже, – ответила она и встала, чтобы снять свои штаны.
В ее решительности Шефа что-то настораживало. Он не видел в ней того пьяного дурмана, к которому привык, зато видел что-то механическое, что-то постановочное, как в порнухе, засмотренной когда-то до дыр.
Он смотрел на нее и понимал, почему когда-то ему говорили, что в порно секс неестественный, механический и лживый. Что-то подобное ему мерещилось в Карин и он никак не мог понять, что изменилось и в ком из них. Может, это он сам от нее так отстранился, что теперь видит вместо правды вот это, только чтобы найти в себе силы ее отпустить. Он знал, что глаза, руки и даже разум могут обманывать, когда правду не могут принять.
Он приподнимался на локтях, смотрел на Карин, вглядывался в ее лицо, видел, как она прикусывает губы, снова опускаясь сверху, и смотрит ему в глаза.
– Ты ведь любишь меня? Любишь ведь? – спросила она, вцепившись в его майку.
– Люблю, – едва слышно ответил Оливер.
– Тогда позволь мне это, – сказала она и потянула майку вверх. – Позволь мне хотя бы это, если не хочешь остаться со мной навсегда.
В ее голосе звучало что-то жесткое, даже властное, но Шеф все равно чувствовал неожиданный укол вины под ребра и поддавался, приподнимался и позволял ей стянуть свою майку.
Она бросила ее куда-то в сторону, но сделала это неожиданно красиво: откинулась назад, отбросила голову, вытягивая шею, и метнула ее за спину – пренебрежительно и грациозно. Ее грудь качнулась, соски маняще вздрогнули, но Шеф нахмурился. Что-то в нем инстинктивно говорило, что они в опасности, что рядом где-то враг. Что-то было не так, но что именно – он никак не мог понять, а Карин проводила рукой по его груди и животу, расстегивала штаны и гладила его член.
– Очень толстый, – почему-то прошептала Карин.
«Че?» – хотел спросить Шеф, но смог об этом только подумать, потому что она очень быстро направила член в себя и, покручивая бедрами, насадилась на него, хватая обе его руки и укладывая себе на бедра.