Открыл дверь и, угодливо изогнувшись, сказал сладким голосом:
– Заходите, товарищи!
За дверью, разумеется, никого не было.
Его кошка по имени Кристенька, роскошная, ласковая, ленивая, мощная зверюга, была, пожалуй, единственным существом, каковое он любил преданно и беззаветно. Женившись на «рыжей», он на следующий день пригласил меня и Виктора Ерофеева «с женами» на свадьбу.
Это была самая странная свадьба в моей жизни, почище той студенческой, где товарищи, полагая, что я «юморист», выбрали меня тамадой, и все закончилось смертной тоской, дикой дракой и битьем посуды в нищем московском кабаке.
Фридрих не сразу открыл нам дверь той самой квартиры на Преображенке, а открыв, спросил:
– Пришли?
– Пришли, – ответили мы, вручая молодоженам цветы и подарки.
– Наверное, кушать и пить будете? – продолжал допытываться Фридрих.
– Будем, – признались мы.
– Пожалуйста, у нас много чего есть со вчерашнего… – Он широким жестом открыл холодильник и стал метать на стол закуски, доставать бутылки.
Вот мы уж и устроились за столом, подняв бокалы, изготовившись произносить тосты за счастье молодых.
Внезапно лицо Фридриха исказилось ужасом.
– Ты где села? – тихо обратился он к любимой невесте. – Ты что, не знаешь, что здесь Кристеньки место! (Опять место!)
…Я все равно утверждаю, что он не был монстром. Я утверждаю, что он был обыкновенный замечательный писатель, обыкновенный странный человек, не желающий принять как аксиому, что и время, и место каждому из нас определены Богом.
Мы познакомились в начале 60-х на Высших сценарных курсах. Горенштейн – даже не студент, всего лишь вольнослушатель. Значит, по творческим признакам не добрал каких-то баллов. Далекий приличных манер, бедно одетый, он казался еще и претенциозным. На лекциях постоянно высовывается, что-то хочет оспорить, косноязычно выдвигает аргументы, задает неловкие вопросы, пытается загнать в угол, надоедает, вызывает смех. Заподозренный в интеллектуальном юродстве, не был впущен ни в одну компанию. Одинокий и странный, он бродит среди нас, презрительно кривя губы.
Однажды в гардеробе:
– Горенштейн, тебе надо сменить фамилию.