Из показаний Дыбенко на допросе в 1938 году: "Будучи в Москве, я посещал Егорова на его квартире. Либо встречались у Буденного, и он информировал нас о том, что Рыков и Бубнов считают необходимым, в связи с проводимой партией сплошной коллективизацией и индустриализацией (это было уже в 1929 году), активизировать свою работу, для того, чтобы при «неизбежном крахе» политики партии выступать, как организованная сила. Во исполнение этих директив я начал в Средней Азии устанавливать связи с правыми. Кроме того, я и сам признавал программные требования правых правильными и полезными для страны". Вот ведь какой Павел Ефимович! В Ташкенте он соглашается стать министром обороны в независимом "Великом Туркестане", одновременно в Москве, предлагал себя в качестве главного посредника между правой группировкой центра и среднеазиатскими единомышленниками. Тут уж двух мнений быть не может — Дыбенко, "не щадя живота своего", пытался играть в собственную игру.
Поняв, после разгрома группы Рыкова, что задумка с "Великим Туркестаном" уже не выгорит, Павел Ефимович окончательно теряет всякий интерес к Средней Азии и снова сосредотачивается на московских играх. При этом его амбиции значительно уменьшаются. Он уже не декларирует свое желание возглавить наркомат обороны, а согласен на военный округ, правда не на любой, а на наиболее престижный. Снова появляется в признаниях Дыбенко и германская тема.
Из показаний П.Е. Дыбенко на следствии: "Во время работы XVI-ro съезда встретил в Москве Егорова и Буденного, говорили о нашей работе. Буденный тогда поддерживал личную связь с Томским, и был страшно недоволен позицией правых, и резко ругал Рыкова за его раскаяния: «Нет у них армейской стратегии и тактики! Нужна атака, а не слезы лить!»
Я ответил: «Здесь армейская стратегия, пожалуй, неуместна. Рыков прав. Он сохраняет возможность борьбы в легальных условиях и тем самым создает возможность накапливать кадры к решающему моменту.
Буденный: Вы подпольщики и привыкли дискутировать, ругаться. Я этой тактики не понимаю.
Я: Ты пойми, Семен, вот мы тебя не будем проводить сейчас в ЦК, а каждый наш голос в ЦК, каждый наш голос на местах есть продвижение к победе. В этом сейчас главная задача.
Встречался с Егоровым. Он имел беседу с Буденным, говорили о тактике борьбы. Активной работе помешала наша с Егоровым поездка в 1930 году в Германию на учебу, где мы пробыли до середины 1931 года.
Егоров наезжал в Москву, где встречался с Рыковым и тот рекомендовал ему использовать пребывание в Германии, чтобы установить контакт с немцами и переговорить о возможной поддержке правых в СССР. Егоров был, якобы, поражен этим предложением.
Рыков: Надо быть последовательными и сказав «а», надо говорить «б». Ситуация в стране такова, что развязка будет быстрой.
Бубнов сказал Егорову: Коллективизация, голод, недовольство, будут стихийные выступления против власти.
Бубнов сказал Егорову, что Германия объективно заинтересована в правых, СССР ее союзник против Франции и программа правых должны импонировать немцам. Надо находить программные перспективы с германским рейхсвером о формах поддержки, о компенсации после прихода к власти. В курсе этого разговора был и Буденный, кроме той части разговора, где говорилось о связи с немцами. Егоров это скрыл от Буденного. Егоров советовался со мной, и мы решили, что так и надо делать.
Егоров сказал: Буденный не такой «тонкий» человек, чтобы понять необходимость этого. Это его может только отпугнуть от нас. Для нас не достаточно того, чтобы с нами и ведет за собой группу конников".
Глава пятая
Американский друг
Изучая дело Дыбенко, я обратил внимание на то, что следователь не особо заострял вопрос на многочисленных прегрешениях Дыбенко в Средней Азии. Павел Ефимович без принуждения рассказывал и о "Великом Туркестане" и своих общих планах с тюркским националистом Ходжаевым. Делал он этого, скорее всего, потому, что просто не знал, какой информацией располагает против него следствие. В данном случае выход был один — рассказывать все, что имело место быть в действительности, напирая при этом на свои былые революционные заслуги, полное признание и осознание своей вины. Удивительно, но следователей совершенно не заинтересовал и откровенно преступный приказ Дыбенко о расформировании Красноводского боевого участка, да и многое другое. Почему? Да потому, что Павел Ефимович накуролесил столько, что для того, чтобы разобраться во всех его делах, нужно было очень много времени. А времени у следователей было мало, в камерах сидели десятки таких же "революционеров", как Дыбенко с которыми надо было разбираться, и чем быстрее, тем лучше.
При этом в "среднеазиатской эпопее" Дыбенко следователей привлек, казалось бы, на первый взгляд, весьма незначительный эпизод. Итак, в один из дней допросов следователь неожиданно задал Дыбенко весьма странный вопрос:
— Следствие располагает данными, что Вы снова связались с американцами".
Думаю, что этот вопрос заставил Дыбенко содрогнуться, так как сама его формулировка говорила, что следователь не только держит в памяти его показания относительно контактов с американцами в Одессе в начале 20-х годов, но помимо знает кое-что еще.
Ответ Дыбенко: "В 1929 году в Среднюю Азию приехал со специальной миссией американский инженер Девис со своим секретарем и переводчиком. Он имел задачу сделать заключение о системе постройки ирригационной сети в долине реки Вахи и о возможности выращивания в Таджикистане египетского хлопка. Я предоставил Девису вагон командующего Среднеазиатским военным округом, в котором ехал и я. Таким образом, несколько дней до Сталинабада я имел возможность быть вместе с Девисом. Следователь: Девис был осведомлен о Ваших отношениях с Холеном?
Дыбенко: Да. Когда мы остались вдвоем в моем спальном купе, Девис заявил, что когда он выяснил, что ему предстоит побывать в Средней Азии, он обратился в одно правительственной учреждение в САСШ (так в России ранее именовали США — В.Ш.) и ему предложили связаться со мной. Я выразил крайнее недоумение этому обстоятельству, и спросил, откуда меня знают в «американских правительственных учреждениях» и зачем ему нужно связываться со мной. Девис в ответ сказал, что мистер Холен сообщил своей администрации в Вашингтоне о том, что я, Дыбенко, был весьма любезен и оказал некоторые услуги в свое время американцам. Я понял, что Девис является американским разведчиком, как и Холен. Однако я вначале не решился признаться во всем Девису и ответил ему, что я готов к его услугам, хотя и не понимаю, о чем идет речь. Девис пожал плечами и сказал: «Подумайте, мистер Дыбенко, счастливый случай дал Вам возможность так удачно встретиться, и без риска разговаривать. Не упускайте этого случая, и мы будем полезны друг другу».