Стоя вплотную к двери, я старался понять, что происходит в коридоре. Но снаружи было тихо, никаких звуков. Мне не удавалось унять бешеное сердцебиение, хоть немного успокоиться и здраво оценить ситуацию. Минуты бежали одна за другой, а я все стоял, сжав кулаки, припав к двери лбом, и трясся как в лихорадке.

Неужели мы приехали в Улан-Удэ и сейчас на перроне меня ждет отец? Тогда почему я медлю? Потому что не верю, не могу уже поверить во что-то хорошее после всего пережитого. Что ждет меня снаружи? Вдруг эта остановка – очередной подвох?

«Но ведь если ты не выйдешь отсюда, то и не узнаешь, так ли это!»

Надо открыть дверь и посмотреть. В любом случае хуже не будет. Взявшись за нож, собираясь вскрыть вены, я перешел некий рубеж, за которым смерть уже не страшит, а видится избавлением. Чего тогда бояться? Право выбора останется при мне, я всегда смогу вернуться сюда и довести начатое до конца.

С богом! Сезам, откройся! Поворачивая металлический замочек, я подумал: «Только не сломайся! Сейчас это было бы особенно несправедливо».

Замок поддался легко, дверь отворилась. Я выглянул наружу. В тесном «предбаннике» возле туалета никого не было. Коридор, что лежал передо мной, также был пуст.

Обычно на станциях люди снуют туда-сюда: одни покидают вагон, другие спешат занять места, теснятся возле купе со своими баулами, громко переговариваются друг с другом. Ничего подобного я сейчас не наблюдал.

Возможно, поезд вовсе не стоит – мне опять померещилось? Я посмотрел в окно и убедился, что это не так. То, что я видел, вселяло оптимизм. За окном простирались бесконечные линии железнодорожных путей: рельсы скрещивались, пересекались, уводили в разных направлениях. Наш поезд притулился возле перрона, чуть поодаль замер бесконечный грузовой состав, левее виднелся мост.

Но главное – люди! Нормальные, обычные люди! Как же я был рад их видеть, я их почти любил! И пожилую матрону, которая махала кому-то полной рукой, украшенной браслетами, и плешивого дядьку, нагруженного чемоданами, и смешную девчушку с торчащими в стороны крошечными косичками, и юную красотку на шпильках, больше уместных в ресторане или театре.

Они шли по перрону, поднимались по лестнице на мост, сторожили вещи, подзывали кого-то, нетерпеливо оглядывались по сторонам. Должно быть там, среди них, мой отец. Ждет меня и думает, где я застрял!

Я рванулся по коридору, как будто за мной гнались. В известной степени так и было: поезд был полон призраков, и все они протягивали ко мне руки и завывали, стремясь удержать, оставить здесь. Мне чудились их зловещие и вместе с тем печальные голоса. Катя, Тамара, Петр Афанасьевич, «Принцесса» с сыном, проводник… Им было меня не удержать. Я несся к выходу как ошпаренный.

Бежал – и не мог не заметить, что все купе пусты. Все до единого. Пассажиры покинули их, внутри были лишь скатанные в рулоны матрасы на полках, пустые столы да прикрытые занавесками окна. Я не знал, что бы это могло значить, и не желал задумываться. До сих пор мне не удалось понять, что происходит в поезде, разобраться в парадоксах, так что и тут ничего не получится. Зачем голову ломать?

Пробежав по инерции мимо своего купе, я краем глаза отметил, что здесь все выглядит немного иначе. Мозг не зафиксировал, в чем отличие, но я приостановился и вернулся. На полке лежали мои вещи: большая сумка с вещами и маленькая – с документами и бумажником. Кто-то заботливо приготовил их, мне оставалось лишь взять.

Зайти в купе было страшно: вдруг это ловушка? Шагну внутрь, а двери захлопнутся, как капкан! Взявшись левой рукой за косяк, я всем телом потянулся вперед и правой рукой прикоснулся к сумке.

Обычная кожаная дорожная сумка сейчас казалось опасной, как гремучая змея, которая готовится раскрыть смертоносную пасть и вонзить в мою плоть острые, как лезвия, зубы. Выдохнув и сжав челюсти, я тронул ее и…

И ничего не произошло. Пальцы не встретили ничего необычного. Толстобокая, набитая вещами сумка продолжала мирно стоять на полке. Дверь не затворилась, похоронив меня в купе, как в могиле. Поезд не тронулся с места.

Подхватив свои вещи, я зашагал к выходу. В купе, где обитал проводник, тоже было пусто. На секунду замедлив шаг, я задержался возле служебного купе. Интересно, куда подевался жуткий тип?

«Ни черта тебе не интересно! Катись уже отсюда».

Отличная идея, подумалось мне, я двинулся дальше и спустя пару мгновений вышел из поезда.

«Я вышел из поезда» – какая простая фраза. Но как же мало было надежды, что мне удастся произнести ее! Я стоял на перроне и не верил, что чудо произошло. Я был свободен! Не знаю почему (может, потому что я был готов умереть?), но меня отпустили! Мне хотелось танцевать, петь и кричать от радости. А еще – дышать полной грудью, снова и снова жадно наполнять легкие задымленным, напоенным запахами табачного дыма, духов, лета, бог знает чего еще, но таким живым и настоящим воздухом.