Грэм Эшби вместе с высыпавшими из автобусов туристами неторопливо зашагал к Вестминстерскому аббатству.

В этом святилище — свидетеле тысячелетия английской истории — его всегда охватывал благоговейный, до дрожи в коленях, трепет.

Всех монархов, за исключением двух, со времен Вильгельма Завоевателя короновали именно здесь, в бывшем бенедиктинском монастыре, ныне сердце англиканской церкви и местопребывании правительства. Не нравилось ему лишь явное влияние французской архитектуры. Глупо, конечно, — на строительство этого шедевра зодчих вдохновлял Реймский собор, Амьенский, Сент-Шапель. Как метко выразился один журналист, «Вестминстер — это превосходный перевод великой французской мысли на английский».

Оплатив на входе билет, Эшби вслед за толпой направился в Уголок поэтов к мемориальным доскам и скульптурным изваяниям известных литераторов: Шекспира, Вордсворта, Мильтона и Лонгфелло. Рядом покоились Теннисон, Диккенс, Киплинг, Харди, Браунинг. Эшби скользил взглядом по памятникам и бесчисленным посетителям, пока не заметил у надгробия Чосера мужчину в клетчатом костюме, кашемировом галстуке, карамельного цвета перчатках (руки его были пусты) и прекрасных лоуферах от «Гуччи».

Мужчина с восхищением рассматривал старое пятисотлетнее каменное надгробие.

— Вам знаком художник Готфрид Кнеллер? — приблизившись к нему, спросил Эшби.

Тот пристально взглянул ему в лицо слезящимися глазами пугающего янтарного цвета.

— Пожалуй. Это великий придворный живописец восемнадцатого века. Похоронен, полагаю, в Туикнеме.

На упоминание о Туикнеме требовалось дать правильный ответ. Кстати, интересно он придумал с ирландским акцентом.

— Говорят, Кнеллер терпеть не мог Вестминстерское аббатство. Тем не менее у восточного входа в монастырь есть его памятник.

Мужчина кивнул.

— Вот что он сказал: «Богом клянусь, в Вестминстерском аббатстве меня не похоронят. Там хоронят лишь идиотов».

Верная цитата. Значит, по телефону говорил именно он. Только голос немного другой: скорее гнусавый, чем гортанный. Да еще акцент.

— С добрым утречком, лорд Эшби, — произнес наконец с улыбкой мужчина.

— А вас мне как называть?

— Может, Готфрид? В честь великого живописца. Он, кстати, довольно точно охарактеризовал усопших, покоящихся в стенах аббатства. Тут полно идиотов.

Эшби с любопытством разглядывал лицо собеседника: крупный нос, большой толстогубый рот, короткую бородку с проседью. Больше всего притягивали внимание поблескивающие из-под кустистых бровей янтарные глаза. Точь-в-точь как у рептилии.