— В общем, ты считаешь, что нужно сидеть спокойно и не дергаться раньше времени, — подытожила я, не желая участвовать в спектакле про бодрого капитана, у которого все под контролем. — Ясно. Я передам Верховной, — и недвусмысленно поднялась на ноги, зашнуровывая куртку.
— И заодно наябедничаешь Его Высочеству, — обреченно вздохнул капитан.
Я не стала отрицать очевидное и, пожав плечами, молча удрала обратно в бурю от укоризненного взгляда ищейки.
Глава 11. Как выбить у принца почву из-под ног
Верховная согласилась с Рино по всем пунктам, едва оценив масштаб моих мешков под глазами, и выставила меня спать, велев ни в коем случае не появляться на нижнем уровне в таком виде. Что подумает Его Высочество, узрев мою серую от усталости физиономию? Еще решит, что над жрицами тут издеваются!
Пришлось придержать при себе вывод, что в таком случае Его Высочество будет не так уж и не прав, и плестись в свою келью. Впрочем, незаслуженно забытая и покинутая в последние дни жесткая храмовая кровать немедленно пробудила во мне приступ ностальгической нежности, и я рухнула на нее как была — в пыльной куртке и задвинутых на макушку защитных очках, свесив обутые ноги через заднюю спинку. Это была роковая ошибка: как-то неожиданно оказалось, что сил подняться, расправить постель, раздеться и лечь заново — о, все пепельные бури, какой длинный список действий! — у меня не осталось, и я бесславно вырубилась, стараясь не думать, во что превратится к утру моя прическа.
Не думать, к слову, получалось отлично.
А следовало, наверное, сразу обдумать и принять простейший факт: переживающий за свою драгоценную репутацию ищейка выспаться мне не даст ни под каким соусом.
— Дорогая, твои сестры видели тебя с другим мужчиной, — торжественно констатировал несчастный переживающий, стоило мне сомкнуть глаза и приступить к созерцанию чрезвычайно содержательного сна, изобилующего камариллом и пропадающими жрицами. — Что ты скажешь на это?
— Нырни в жерло, дорогой, — пробурчала я, отворачиваясь к стене. — Будешь трахать — не буди…
В келье воцарилась шокированная тишина, а потом кто-то — угадайте, кто! — начал давиться смехом. Я попыталась накрыть голову подушкой, но та к моим объятиям осталась холодна, так и не выглянув из-под покрывала. Выколупать ее оттуда, не открывая глаз, не получилось, и я обреченно обернулась к двери, готовясь высказать ищейке все, что я думаю о подобных концертах вообще и о сержанте Кориусе в частности.
И не проронила ни слова, потому что никакого Кориуса во внутренние помещения Храма, конечно, не пустили.
Рядом с кроватью маячил гнусно хихикающий и вполне довольный местью Рино, и в этом ничего удивительного и возмутительного не было. А вот за порогом моей кельи стоял принц и старательно удерживал на лице каменно спокойное выражение, но что-то сразу давало понять, что Его Высочество крайне смущен и жаждет стукнуть капитана чем-нибудь тяжелым, желательно, по голове.
Я обменялась со вторым Эльданной Ирейи понимающим взглядом и осознала, что как никогда солидарна с точкой зрения власть имущего. Увы, ничего тяжелого под рукой не оказалось, — но, раз уж все равно открыла глаза, вполне можно достать-таки из-под покрывала подушку и запустить ею в ищейку. А тот, зараза такая, без проблем ее поймал и все-таки расхохотался в голос.
— Кто тебя сюда пустил? — прошипела я.
— Так, все еще не соображаешь, — вынес вердикт Рино. — А вроде поспала… сама подумай, разве мог я куда-то сунуться без ведома сестры Нарин?
Он еще что-то говорил, старательно подкалывая меня на тему умственных способностей, но я уже не слушала.
Его руки, прижимающие к животу мою подушку, выглядели неправильно, несмотря на окончательно спавший отек. И с составом крови, мерно перекачивающейся по проступившим венам, тоже было что-то не то.
— Когда ты последний раз ел? — спросила я, не дожидаясь паузы в пространной речи.
Ищейка наконец-то заткнулся и укоризненно уставился на бессовестную меня, посмевшую вклиниться в его чинные разглагольствования, но потом на его физиономии обозначилась глубокая задумчивость и даже некоторое смущение. Аналогичные метаморфозы произошли и с каменной маской Его Высочества, возмутив меня донельзя.