– Что – сейчас?

Я с нетерпением ждала момента, когда смогу усесться перед телевизором, открыть пачку печенья и посмотреть какую-нибудь романтическую комедию, что-нибудь легкое и забавное, чтобы отвлечься от всего, что происходит.

Мамино лицо смягчается.

– Прости, милая. Я знаю, что ты, должно быть, устала. Я и забыла, как ужасен второй триместр… Просто покажи мне, где они лежат, и я переберу их.

Не буду врать, именно так мне и хочется поступить. Но я не могу позволить маме сделать это в одиночку. Это было бы нечестно.

– Все в порядке. Я помогу. Пойдем.

Через плечо я устало оглядываюсь на Тома. Он сочувственно улыбается и говорит, что поставит чайник.

Мы находим их на чердаке. Две большие коробки, втиснутые в самый дальний угол под карнизом. Тому приходится подняться на чердак, чтобы помочь спустить их по лестнице. Потом мы втроем садимся на пол, поставив рядом кружки с горячими напитками, и перебираем все это; Снежок кладет голову Тому на колени.

– Боже, твоя бабушка хранила много всякого хлама, – говорит Том, перебирая стопку старых квитанций.

– Посмотри на это. – Я беру в руки книгу в желтовато-коричневом кожаном переплете. – Это сборник стихов. Выглядит древним. – Открываю книгу. Страницы пожелтели и пахнут затхлостью. – Ух ты…

– Что такое? – спрашивает мама.

Я осторожно достаю сплющенный между страницами цветок.

– Засушенная роза. – Она сухая и ломкая, но сохраняет яркий темно-алый цвет. – Кто-то, кого она любила, подарил ей это. – Я аккуратно кладу цветок обратно в книгу и передаю ее маме. – Это стихи о любви.

Мамины глаза блестят, когда она берет книгу и перелистывает ее. Я знаю, что она чувствует. Бабушка всегда была невероятно закрытой, никогда не говорила о своем прошлом, о своих возлюбленных, о своем муже. Трудно представить, что у нее была какая-то жизнь до того, как она стала матерью и бабушкой. Жизнь, в которой она получила в подарок розу и засушила ее между страницами сборника стихов. Жизнь, в которой она была в кого-то влюблена.

– Может быть, цветок подарил ей мой отец, – предполагает мама. – А как насчет старых фотографий? В твоей коробке их нет?

– У нее их всегда было немного, – отвечаю я, вспоминая, как однажды попросила бабушку показать мне фотографии моего дедушки, и она заявила, что у нее их нет, потому что в ее время люди не фотографировались так много, но мне было трудно поверить в это. Она ведь выросла не в викторианскую эпоху. – Ты когда-нибудь видела фото своего отца? – спрашиваю я у мамы, которая все еще смотрит на маленький томик со стихами. Та неохотно откладывает его на пол возле своих коленей.

– Нет, никогда. Она сказала, что все они потерялись при переезде.

– Значит, ты ничего о нем не знаешь?

– Да, почти ничего. Она не любила рассказывать о нем – говорила, что это ее слишком расстраивает. – Мама продолжает копаться в коробке. – Она сказала, что он умер до моего рождения. Сердечный приступ. Мы никогда не навещали его могилу.

Я думаю о человеке, похороненном в саду. На одно ужасное мгновение мне приходит в голову мысль: не может ли он быть моим дедом? Но я прогоняю эту мысль прочь. Это нелепо. Я не могу начать сомневаться в бабушке сейчас. И к тому же этот сборник стихов с засушенной розой… Это просто не могло не быть любовью.