Он открывает коробку и смотрит на шеврон внутри. Покачав головой, он достает его из коробки, кладет на ладонь и прижимает к панели ввода. Экран мигает желтым, затем синим, затем зеленым, и по нему начинают бежать символы. Он говорит что-то, что заканчивается долгим шипением. Он смотрит на меня и жестом просит подойти поближе. Когда я подхожу, мое сердцебиение учащается, зная, что сейчас что-то произойдет.

Он нежно берет меня за плечи и ставит перед машиной. Он отходит в сторону, затем протягивает руку и нажимает на устройство ввода. У меня перед глазами вспыхивает белый свет, и все вокруг кружится. Меня словно разорвало на миллион кусочков, которые разбросало по всей Вселенной. Я моргаю и оказываюсь в белом поле, которое простирается так далеко, насколько могут видеть мои глаза. Оно вливается в меня. Когда я прихожу в себя и возвращаюсь к самосознанию, я обретаю знания. Как будто я знала это всю свою жизнь, словно это то, что я знаю еще с детства.

Я отшатываюсь назад, быстро моргаю, и белая пелена исчезает. Цвета танцуют перед моими глазами, но становятся четкими, когда я продолжаю моргать. Мое дыхание прерывистое. Тошнота накатывает на меня волной, которая заставляет меня согнуться пополам. Сверре поддерживает меня, и я прижимаюсь к нему.

— Спасибо, — говорю я.

— Пожалуйста, — говорит он, и я понимаю то, что он сказал.

Весь мир замирает, когда я смотрю в его глаза. Я понимаю его, и он понимает меня. Он обнимает меня одной рукой, пока я не успокаиваюсь.

— Сверре, — говорю я, и его имя легче слетает с моего языка. Мне не нужно концентрироваться на нем, как раньше, чтобы убедиться, что я правильно понимаю звуки. Он улыбается. — Сверре!

Когда я беру его руки в свои, меня охватывает волна эйфории. Мы можем поговорить! Мое сердце расширяется, и мне кажется, что грудь наполняется большим количеством воздуха, чем я могу вместить. Я в таком восторге. Не могу подобрать слов, что сказать, поэтому обнимаю его.

— Вот вы где, — говорит Калиста позади меня. Когда я оборачиваюсь, в моих глазах стоят слезы, и она останавливается, когда я пытаюсь их вытереть. — Ты в порядке?

— Она в порядке, — отвечает Сверре прежде, чем я успеваю. — Я починил машину. Теперь она должна сработать на ком-угодно.

Мое горло сдавливают эмоции, слишком сильные, чтобы их можно было сдержать. Я киваю и вытираю слезы, пока комок в горле наконец, не проходит достаточно, чтобы я могла говорить.

— Замечательно! — говорит Калиста. — Я приведу сюда остальных. Не мог бы ты показать мне, как управлять ею?

Я замечаю, что Сверре держит шеврон в руке, но ничего не говорю.

— Да, — говорит он, поворачиваясь спиной ко мне и Калисте, и лезет в свой рюкзак. Когда он оборачивается, коробка и шеврон исчезают. Мне придется спросить его об этом позже, но я могу сказать, что прямо сейчас он не хочет привлекать к этому внимание. Сверре показывает нам с Калистой, как управлять машиной. Теперь, когда он ее запустил, все просто.

В течение следующего часа мы находим наших друзей, и все они соглашаются изучить язык. Розалинда, Амара, Инга, Лана и Мэй пользуются машиной. Когда Мэй заканчивает, Розалинда оглядывает группу.

— Надо спросить Гершома, может и он захочет, — говорит она.

— Зачем? Он мудак, — говорит Амара, высказывая мысль, которая у всех нас на уме.

— Мир, — говорит Розалинда. — Мы не можем позволить себе внутренние распри. Нас слишком мало, и мы слишком зависимы друг от друга. Он — член Совета.

— Да, но он придурок, — продолжает настаивать Амара. — Я имею в виду, что-то типа супер-придурка эпического уровня. Он похож на предводителя всех е*анутых.

Я фыркаю.