У него под носом стояла германская военная армада, а он твердил, что нельзя отвечать на провокации. Складывалось впечатление, что план «Барбаросса» эти двое составляли на пару.

«Нас пытаются стравить» — сия сталинская фраза, повторяемая в самый канун бойни с упорством идиота, дорого обошлась советскому народу. Рихард Зорге жизнью заплатил за предупреждение о грядущей войне, но Сталин счел эту информацию дезинформацией. Он никак не мог поверить, что агрессия дружка-Гитлера — реальность. За сутки до начала войны один из немецких коммунистов единолично перешел границу, чтобы передать родным советским коммунистам тайную весть о немецком вторжении на территорию СССР. Сталин приказал расстрелять перебежчика. Сказалась все та же болезнь: видеть в честном человеке врага.

Сталин был неадекватен. Возымевшему право расстреливать хорошо бы начать с себя. Но он обозвал провокатором патриота. Сам же — помогал немцам, абсолютно не понимая, что происходит.

В первой половине 41-го года немецкие самолеты-разведчики 324 раза нарушали границу с Советами. Были случаи, когда их моторы барахлили и немцы приземлялись на наши аэродромы вынужденно. Здесь наши техники (!) любезно ремонтировали их и отпускали в обратный полет с заполненными бензином баками. Идиллия, да и только!

14 июня 1941 года в центральных газетах советские люди прочитали «опровержение» (от лица ТАСС) слухов о грядущей войне с Германией, — а как не верить нашим газетам, которые назвали эти слухи «неуклюжей выдумкой».

14 июня…

Именно в этот день моя бабушка, Александра Даниловна Губанова, со своим четырехлетним внуком Мариком (это я) выехала на детский курорт в Анапу.

Поезд шел двое суток.

С 17 июня началась наша курортная жизнь. До начала организованной Гитлером и Сталиным бойни оставалось ровно пять дней.

Каким был Сталин полководцем, общеизвестно. Все сражения, которые он выиграл, отмечены печальной статистикой: семь погибших с нашей стороны на одного немца. «Человеческий материал» для Сталина никогда ничего не стоил. Дешевле человеческой жизни для этого богатея (183 миллиона граждан СССР перед войной) была разве что грязь под ногтями нищего.

«Лагерная пыль» — не образ, это в самом деле стертое в ничто живое существо.

Точно с тех же мировоззренческих (большевистских) позиций он воевал, руководя фронтами и армиями.

— Вы меня поняли, товарищ Сталин? — несколько раз повторял свой вопрос онемевшему от ужаса вождю генерал Жуков, сообщивший в четыре с чем-то утра 22 июня 41-го года о том, что фашистские самолеты бомбят Минск, Киев, Севастополь, Вильнюс… Можно было сформулировать резче:

— До вас дошло?

Пока до него «доходило» (по свидетельству Жукова, Сталин просто молчал первые три часа после рокового известия), люди гибли — советская власть испарилась, — оказывая по собственной инициативе героическое сопротивление наступавшей гитлеровской машине.

Объявить о начале «вероломного» (какое же оно вероломное, если Сталина десятки раз предупреждали) нападения Сталин поручил Молотову, сам же приступил к моделированию ближайшего военного времени.

Бывший пособник Гитлера становится в позу его заклятого врага.

Не хотелось, но жизнь заставила!..

Надо отдать ему должное. За первые десять дней отрезвевшая голова вождя заработала благодаря инстинкту самосохранения, может быть, впервые в правильном направлении.

Он назвал войну Отечественной, народной, обратившись к народу с единственно возможным призывом защитить себя от Гитлера и гитлеризма — к тому самому народу, против которого он только что организовал Большой террор и объединялся с фашистами.