– На самом деле, – ответил Алекс, – это я должен тебя благодарить. Сегодня… в последние две недели я понял, как мне всего этого не хватает. Мне просто страшно не хватает риска, адреналина… важности происходящего. Тиа злится на меня, ну, на нас с тобой, потому что я сегодня подал рапорт.

Бакстер засияла:

– Ты возвращаешься!

– Я не могу.

Эмили сникла.

– Мне нужно как-то жить, я должен думать о семье. Но и протирать дальше штаны в финансовом тоже не могу.

– И что ты…

– Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Бакстер озадаченно последовала за ним на улицу и по клинышку снега, освещенному лившимся из кухонного окна светом, пошла к обшарпанной пристройке.

– Та-да-а-ам! – гордо воскликнул Эдмундс, показывая на нечто, не только не заслуживающее никаких «Та-да-а-ам!», но и оскорбляющее взор.

Когда он увидел, что Бакстер не собирается реагировать как следует, его энтузиазм тут же сошел на нет.

– Вот черт, – сказал он, догадавшись, почему его представление не вызвало ожидаемую реакцию. Он наклонился и поднял собственноручно сделанную вывеску.

– Эта долбаная штуковина так и норовит свалиться на землю, – объяснил он и повесил ее обратно на дверь. – Та-дааам!

Потом толкнул хлипкую деревянную створку, которая при этом чуть не слетела с петель, и показал оборудованный им офис. В уютном свете настольной лампы на столешнице примостились ноутбук, принтер и беспроводной телефон. В углу стоял масляный радиатор, обогревавший небольшое помещение. Также там была кофеварка, чайник, резиновый шланг над ведром в качестве самодельного рукомойника и даже «зона для посетителей» (второй стул).

– Ну, что скажешь?

Вместо ответа Бакстер еще раз обвела пристройку взглядом.

– Это, конечно же, временно, – взялся уверять ее Эдмундс, когда она так ничего и не ответила, – чтобы встать на ноги и… Ты что, плачешь?

– Нет! – возразила Бакстер срывающимся голосом. – Я думаю… Это просто великолепно.

– О боже, ты и правда плачешь! – воскликнул Алекс и обнял ее.

– Я так рада за тебя… последние две недели действительно выдались очень тяжелые… – засмеялась она и опять залилась слезами.