Дягилев с непробиваемой физиономией уточняет, давая Полкану перевести дыхание:

– Арматурой сделать?

– Да, ну Кольцова попроси, он сообразит. И вот туда батюшку нашего. Кровать, одеяло, все по-человечески. И батарею проверь, чтобы топилась. Мне так поспокойней будет. Вятка-хуятка, кто его знает…

– Что вы говорите, Сергей Петрович?

– Ничего. Ничего, Сережа. Давай, действуй.

Отца Даниила, который читал-читал по полковничьим губам о своей судьбе, да так до конца и не дочитал, удивленного, уводят. Полкан смотрит ему вслед, и чувство у него однозначное: наконец поступил правильно.

Егор ждет казацкого каравана с нетерпением. Сколько им надо времени, чтобы наткнуться на первые трупы на мосту? Они ведь едут под парами, минуты за три точно доберутся за того страшного огромного мужика, который лежал крайним, вцепившись ободранными пальцами в шпалы. Объехать его нельзя, и по нему проехать тоже не выйдет – значит, надо высаживать разведчиков, обследовать пути – и дальше Кригов уже сам все поймет.

Поймет, что за мост ехать нельзя. Поймет и даст заднюю.

Егор глядит на часы: проходит десять минут; пятнадцать; двадцать.

Мать сейчас закрылась дома и исходит там желчью. Полкан торчит у себя в кабинете, обрывает телефонный провод. Никто не начнет на него орать, что он шляется… Егор не выдерживает, выбегает за ворота, выходит на рельсы и смотрит на мост. Ничего не видно и не слышно. Туман стоит ровно и глухо, ветер дует на него от Москвы, и, наверное, загоняет обратно в зеленую гущу и отчаянно-веселые солдатские голоса, и тарахтенье моторов.

От заставы ему кричат:

– Егор! Ты чего тут делаешь?!

Он пожимает плечами: так, ничего.

Пора уходить, но ему не уходится. Двадцать пять минут, полчаса. Неужели этот болван просто приказал своим людям расчистить пути от трупов и покатил себе дальше? Но ведь в какой-то момент должен же он испугаться? Должно же до него дойти, что на том берегу творится какая-то запредельная жуть, и что заступать туда нельзя – все, как говорила мать?

Егору хочется вернуться к себе прямо сейчас, немедленно. Вместо того, чтобы обходить репейник, он идет напролом, раздвигая колючие ветки – и раздирает себе ладони в кровь. Смотрит на них тупо; голова идет кругом.

Ну и что?

А если бы он их предупредил – что, они бы не поехали на мост? Все равно поехали бы. Не стали бы они слушать его, пацана, да еще и высмеяли бы при всех, как подняли на смех его мать.

И вообще – так им и надо, этим долдонам; совсем оборзели. И это вот все, весь этот бред про империю, про отвоевание земель, про марширующие армии, бла-бла-бла. На, блин, иди мост один наш отвоюй-ка сначала, герой, сука. Права мамка, сидели себе и сидели, все спокойно было, куда ты полез-то, а?

Егор идет домой, оглядывается на ладони.

Так им и надо – это как?