Мальчик взглянул на нее равнодушно и стал сматывать шнур, высвобождаясь одновременно из отцовских объятий.

— Подумать только! Сегодня, оказывается, мне не суждено умереть с голоду.

— Чтобы уж точно не умереть, можешь попросить у Вайолет добавку.

Она нежно выставила его за дверь, постояла, прислушалась к удаляющимся шагам, затем подошла к мужу.

— Давай все-таки решим с тобой, где мы похороним нашего бедного кота.

— Дорогая, конечно… И после всего этого — ты все еще любишь меня?

Я поспешил ретироваться; в дверях невольно оглянулся — они уже обнимались на диване. Визгливый голосок Доминика-Джона донесся из столовой и вернул меня на грешную землю.

— Мне полагается еще одно яйцо!

— Съешь это сначала, может быть, второго и не захочется.

— Нет, я буду ждать, пока мне не подадут оба!

— Ну, в таком случае вот что я тебе скажу: или ты съедаешь то, что тебе дают, или остаешься сегодня без ужина, — в голосе Вайолет послышались металлические нотки. — Сядь сейчас же и прекрати вести себя так, будто в тебя вселился…

— Кто, кто вселился?

— Откуда я знаю. Бес, наверное, кто же еще!

Последнее замечание почему-то мальчика очень развеселило. По всему дому разнесся его стеклянный, рассыпчатый смех.

— Какие же ты иногда глупости говоришь!..

Когда я вошел в столовую, мальчик уже мирно восседал за столом; похоже, гувернантка его одержала очередную нелегкую победу. Старые, проверенные методы, подумал я, все-таки действуют безотказно; не зря ее обучали в колледже педагогическим хитростям.

— Будьте великодушны, — взмахом ложки Доминик-Джон милостиво указал мне на свободное место. — Снизойдите же наконец досточтимой своей персоной на наш недостойный стул.

Вскоре присоединились к нам и Фабиенн с Арнольдом: он совершенно пришел в себя, и только лицо сохраняло еще какой-то восковой оттенок. Ужин был в самом разгаре, когда Вайолет сморщила нос.

— Никто ничего не чувствует?

Из-за двери явно несло чем-то паленым.