– Премного благодарен, ваше величество.
– Я помню, что тебе жизнью обязан. Теперь считай, долг закрыт, – произнес Торан.
– Так точно, ваша милость. Теперь буду помнить, что долгов между нами не осталось.
– Говорю же – мужчины! – презрительно бросила Мариана. – Только о своей гордыне думаете. А что случится завтра, в расчет не берете. Ведь коли что плохое произойдет, каково одному у другого помощи просить будет? Вы о том не подумали? Лагоз, молчи. А ты, Стах, теперь иди, пока вы вновь друг другу резких слов не наговорили. И не дай тебе боги на собственной шкуре понять, каково сейчас мне. Хочется выть, а приходится улыбаться. Да еще и промеж вас вставать, чтобы между собой не сцепились. Да! Для всех других вы разругались потому, что ты заявил: «Я же говорил!», а королю и без тебя сегодня многое пришлось пережить. Вот он и разгневался. Все! Теперь уже точно уходи.
В эту ночь во дворце многих мучила бессонница. Служители, потерявшие своих близких или хороших знакомых, поминали их. Здесь все знали друг друга, случалось, и соперничали, но только среди своих. Пришлые тут почти не приживались. Некоторые сегодня, после принесения обета в дворцовой часовне, получили серьезные поощрения и просчитывали открывающиеся перспективы.
Против обыкновения, придворных дежурило ровно столько, сколько положено по штату. Все остальные поняли, что сейчас не время ловить случай, и попрятались по домам. Многие уже знали, как за неосторожные слова «я же говорил» был снят со всех постов и отправлен в опалу любимчик короля барон Тихий. Его не жалко – быстро взлетел, больно упал, а вот себя поберечь надо. Некоторые, уже принесшие обет в часовне, подозревали иную причину отставки, но их уста боги закрыли клятвой молчания.
Принц и великий герцог Торан перебирал в памяти содержимое документов, найденных в кабинете покойного брата. Тот оставил дела в полном порядке – отдельно список решаемых вопросов, отдельно законченных дел. Реестр наиболее важных источников бюджетных поступлений, характеристики на самых значительных людей государства. Все это Торан приблизительно помнил, но вот какие акценты ставил Лагоз, было полезно прочитать.
Людей, знавших о подмене, оказалось меньше двух десятков. После присяги и клятвы богам, сдобренных толикой материальных благ и приправленных продвижением в чинах, за раскрытие тайны можно не опасаться. Однако на столь благостном фоне бросалось в глаза единственное темное пятно – барон Тихий. Юноша, стремительно сделавший карьеру и спокойно отказавшийся от нее. Торан ругал себя за горячность, из-за которой разговор ушел куда-то не туда. Но взбесил мальчишка, разговаривающий с ним, как равный.
Хорошо, что Мариана вмешалась. Он потерял всю семью, она осталась без мужа, возможно, им удастся отогреть друг друга… Посмотрим. А Тихий пусть пока посидит в своей глухомани да поймет, чего лишился. Потом, виляя хвостом, сам прибежит просить прощения. Получит его, конечно. Архимагами не разбрасываются. Но условия будут жесткие. Щенок! «Я не торгую своей верностью!» Вот и сиди в своем болоте! А как приползешь да покланяешься в ноги, на год-другой отправишься в колонии. Обер-прокурором. Почистишь там конюшни, нюхнешь управленческой грязи, тогда поймешь, что такое верность и где она нужна.
Далее пошли мысли о погибшей семье. Комом в горле поднялась ненависть к покойной жене. До слез было жалко дочерей. В голове мелькали вопросы о разном. Но все же сон принял новозваного короля в свои спокойные объятия.
Королева долго не ложилась. Думы, расчеты, прикидки, как правильно, а как нельзя делать. Надо вызывать отца, пусть поможет, часть забот возьмет на себя. Торан плохая альтернатива Лагозу, но лучше, чем Регентский Совет. Там ее роль была бы маленькой, чисто номинальной. С мужем, если удастся протянуть хотя бы два-три года, можно укрепить свои позиции, а затем стать единоличной регентшей с консультативным Советом. Посмотрим, разберемся.
Со Стахом получилось лучше, чем могло бы, но хуже, чем хотелось. Молодой он, наивный. Юношеский максимализм остановил карьеру. Но это ничего. Чуть остынет, немного подумает и станет сговорчивей. К Торану не пойдет, а вот к покровительнице и подруге матери прибежит. Тогда его надо будет обогреть и приласкать. Личный ручной архимаг всегда пригодится. И не только чтобы убирать морщинки. Хотя и это станет делать.
Мариана забылась коротким, тяжелым сном. Но утром, еще до позднего рассвета, ее что-то разбудило. Какая-то неясная тревога или материнское чутье погнали женщину в детскую. На пороге королевой овладела паника – караульные Женского лейб-гвардейского полка
Когда мама взяла его на руки, малыш протестующе заверещал, но, почуяв мамин запах, начал искать грудь. Заполучив сосок, ребенок занялся было едой, но скоро уснул, трогательно улыбаясь.
Младенческую шейку украшал спрятанный под распашонкой небольшой медальон на широкой шелковой ленточке. Срочно созванный консилиум волшебников определил украшение как мощнейший амулет защиты от почти всех опасностей, ожидающих ребенка.
Яд, инфекционные болезни, падения с высоты, царапины и прочие детские неприятности амулет отводил, но что-то более серьезное – увы! Снять амулет было сложновато, да консультанты и не советовали этого делать. Тем более артефакт древний и очень дорогой. Лейб-педиатр, осмотрев наследника, не нашел ни болезней, ни повреждений, ни следов проклятий. Обычный здоровый малыш.
Усыплено было четырнадцать человек. Все нормально проснулись, но не помнили, как их усыпили. Консилиум объяснил: само по себе безвредное площадное заклинание Глубокий Сон, четвертый круг, принадлежит одновременно школе Жизни и Некромантии.
По горячим следам охранители нашли даже место проникновения. Нарушитель не преодолевал световой коридор, не взламывал дверей, во дворец он проник через стену. Есть несколько заклинаний, какое было применено, неизвестно, да и не особо важно. Осталось понять, как защитить стены.
Имени проникшего никто не произнес. Особенно после того, как государь нашел на столе своего парадного кабинета знаки различия титулярного камергера и секунд-майора, а также ларец черного дерева со знаком Золотой Саламандры, рыцарским поясом и браслетом.