– Тогда кратко введите меня в курс дела, каким образом вышли на этого Армана.

– Пока добирались от Севастополя до Ливадийского дворца, поручик Сорокин Владимир Семёнович из жандармской команды ввёл меня в подробности расследования. Интересным фактом мне показалась смерть пятого сентября одного из трёх садовников, обслуживающих парк дворца. В разговоре со старшим садовником выяснил, что девятого сентября приходил один из кандидатов на должность садовника – француз Арман Ашетт. Рассказал, что приехал в Россию в поисках работы. До этого трудился старшим садовником в одном из замков, но старый хозяин умер, не оставив наследников. Замок был продан, а новые хозяева турнули бедного Армана за ворота.

«И пошёл он до городу Парижу, – вспомнив мультик, подумал я. – Точнее, до Ливадийского дворца».

– В поисках работы француз в Крыму посетил Воронцовский дворец, дворец Дюльбера, дворец Кичкине, дворец Гаспра. Там свободных мест не было. Добрался до Ливадийского. Если и здесь не будет, то сказал, что поедет в Массандровский, Юсуповский и Галицинский.

– Аркадий Францевич, если можно короче, самую суть, перебил я Кошко.

– Суть так суть, – улыбнулся сыщик, не обидевшись на мои слова. – В общем, старший садовник с разрешения городового, сторожившего вход, завёл Армана на территорию дворца, чтобы показать участок его возможной работы. Когда я попросил Ивана Лукича, так садовника зовут, показать маршрут их прогулки-показа, отметил, как тот смутился, когда мы были на тропке расположенной где-то в тридцати саженях от веранды, где в тот день обедала царская семья. Пришлось надавить на него, и садовник признался, что на этом месте потерял сознание, – Кошко сделал эффектную паузу. – Когда пришёл в себя, то француз помогал ему удерживаться на ногах.

– Как долго был без сознания – не помнит, почему потерял его – не знает, – задумчиво произнёс я.

– Если с первым, Тимофей Васильевич, Вы попали в точку, то со вторым ошиблись. Есть у организма Ивана Лукича последние лет пять такая особенность – терять сознание на краткий миг, что-то связанное с нарушением кровотока, как ему объяснил врач. Но, как правило, садовник чувствует приближение такого состояния и успевает на что-нибудь присесть или просто сесть на землю. А тут раз, и как отрубило.

– Аркадий Францевич, очень легко сделать так, чтобы человек потерял сознание. Достаточно не сильного удара в нужную точку тела. При этом тот даже не будет помнить, что его ударили. Если не верите, могу показать на господине Зарянском. Сергей Владимирович, Вы не будете против? – обратился я к старшему агенту, который вместе с Куликовым сидели всё это время молча.

– Выше высокоблагородие, Вы меня столько раз в своё время на занятиях, как говорите в «полный аут» отправляли, что ещё один раз можно испытать.

– Без чинов, Сергей Владимирович и с сегодняшнего дня привыкайте к этому, но об этом чуть позже. А пока пересядьте на кровать.

– Не надо, Тимофей Васильевич, ничего показывать, я верю, – прервал меня Кошко.

– Тогда просто объясню. Самый простой способ. Нанести резкий удар по сонной артерии на шее. Человек мгновенно теряет сознание на две-три минуты, – рассказывая, я обозначил боковой удар ребром ладони на уровне своей шеи. – А ты в это время можешь делать всё, что захочешь.

– Вот и меня насторожила эта потеря сознания в таком удобном, я бы даже сказал нужном месте. Стал прикидывать, как можно было воспользоваться данной ситуацией, без риска быть замеченным при попытке подкинуть яд в пищу. И тут меня осенило, – Кошко победно обвёл нас глазами. – Трость. Садовник в рассказе упомянул, что Арман был с тростью, что для человека, нанимающегося в садовники, выглядело несколько несоответствующим. Иван Лукич списал всё это на французский гонор и экцентричность.

– Про трость – духовую трубу я прочитал, спасибо. Про то, что крюшонницу с компотом выносили на веранду перед обедом первой, и только после этого и небольшой паузы слуги начинали накрывать обед, тоже знаю, – быстро произнёс я, так как понял, что Аркадий Францевич любит рассказывать подробно и его суть может затянуться надолго. – Место, где садовник потерял сознание, прикрыто деревьями или кустами от взглядов с веранды?

– Тимофей Васильевич, Вы лишаете меня триумфа. Вам неинтересно рассказывать, – с улыбкой произнёс сыщик. – Всё так и есть. Честно говоря, меня по духовой трубе смущает только шарик-яд. Вы про абрин рассказывали, что он очень токсичен. Даже, если учесть встроенный мундштук, который не даст прикоснуться губам к яду, то риск остаётся большим.

– Поймаем отравителя, спросим его об этом, Аркадий Францевич.

– Поймаем-спросим! Ха-ха-ха! – зашелся весёлым смехом Кошко. – Обязательно запомню! Ха-ха-ха!

К задорному смеху сыщика присоединились улыбки Куликова и Зарянского. Признаться и я не удержался. Больно уж задорно и жизнерадостно смеялся сыщик. Наконец, Кошко успокоился и продолжил.

– Дальнейшая проверка француза показал, что он прибыл в Ялту первого сентября. Во всех ранее мною перечисленных дворцах не был, на работу не нанимался. По словам хозяйки дома, где снял комнату с утра куда-то уходил, к вечеру возвращался. Именно хозяйка и сообщила нам сведения из паспорта француза, который он ей показал. Одиннадцатого числа убийца съехал. Десятого заходил ещё раз во дворец к Ивану Лукичу уточнить – нельзя ли повысить оклад, в остальном его как бы всё устраивает, так как в Юсуповском дворце места садовника нет. Девятого числа не дал согласия из-за небольшого, по его мнению, денежного содержания. Узнал дворцовые новости и ушёл. Видимо, убедился, что яд начал действовать. Двенадцатого числа убыл из Одессы на пароходе в Марсель. Как вспомнил один из стюардов парохода, который сегодня пойдёт в Марсель, и на нём уплыл два месяца назад француз, сошёл Арман Ашетт в конечной точке пути, то есть Марселе живым и здоровым. Если кратко, то всё.