От знакомого, но, казалось, уже позабытого голоса по спине пронеслась холодная дрожь. Млада попыталась сесть удобнее, но связанные над головой руки мешали. По ладоням забегали сотни иголок, и верёвка больно врезалась в запястья. Наставник присел перед ней на корточки, стянул с рук перчатки и отбросил в сторону. Тягуче осмотрел Младу, сжал пальцы на своём колене. Его молчание тянуло жилы хуже любой пытки. И что самое паршивое, она чувствовала, что её снова влечёт к нему, как и две зимы назад. Невыносимо, мучительно и болезненно. Стоило только его увидеть.

— Почему не убил сразу? — проговорила она, боясь, что оглохнет от тишины. — Ведь ты же Палач? Сошло бы за случайность при схватке с бандитами. Или ты сюда меня притащил для того, чтобы по душам поговорить напоследок?

Он усмехнулся — редко доводилось видеть его улыбку, пусть и такую холодную, короткую. Млада сжала зубы и ещё раз извернулась, пытаясь найти положение, в котором на руки не так давила бы верёвка. Умереть бы. Прямо сейчас — это лучше, чем видеть очередной призрак прошлого. Да ещё и тот, который только одним взглядом будто режет по живому.

И сразу всплывают в памяти долгие лета вместе. И короткие ночи.

— Ты угадала. Я хочу поговорить. Но развязывать пока не стану. Уж прости. Слишком долго тебя не видел.

— С каких пор ты завёл привычку просить прощения? Разве ты знаешь, что такое чувство вины?

— Перестань, Млада, — Наставник раздражённо встал. — Я ждал тебя в этом холодном городе слишком долго для того, чтобы с первых слов поругаться.

— Или убить.

Он отвернулся и сплюнул на пол.

— Ты так же невыносима, как и всегда!

— Некоторые терпят.

Наставник неопределённо повёл плечом, расстегнул плащ и бросил его на стул, который находился в таком же плачевном состоянии, что и стол. Свет ясно обрисовал фигуру арияш, гибкую и подтянутую. Он размял пальцы, будто бы решался на что-то, а затем заговорил снова:

— Я хочу, чтобы ты ушла со мной. Мы можем сбежать, укрыться от Гильдии… Лучше идти на восток.

Млада плохо расслышала последние слова — так сильно зашумела кровь в ушах. Она сверлила взглядом его спину, ожидая, что он повернётся. Хотела по глазам понять, что он действительно этого желает. Что его предложение — не только отзвук проведённых вместе лет, не тень жалости и привычки. Хоть этот человек, как и она, был научен никого не жалеть и ни к кому не привязываться. Возможно ли другое?

Но Наставник всё так же медленно и глубоко дышал, прислушивался, но не шевелился.

Млада пыталась обдумать его слова, отыскать в себе хоть отблеск радости. Ведь она так этого хотела. Когда-то… Уйти, и чтобы лишь он был рядом. Она даже хотела отказаться от мести, так сильно Наставник был ей нужен.

Тренькнула, обрываясь, какая-то внутренняя, истончённая временем струна, и стало легко. Безразлично. Млада ухватилась пальцами за натянутую её весом верёвку, подтянулась и всё-таки села. Вмятины на запястьях тут же заныли.

— Ты бы хоть имя мне своё сказал… — тихо произнесла она.

Наставник обернулся. Снова подошёл и присел рядом прямо на землю.

— Ставр. Меня зовут Ставр, — он подхватил ладонью её перекинутую через плечо косу и проследил, как та медленно соскользнула. — Я скучал по тебе, бенхим киз [1].