Он уложил ее на одеяло, которое Олеся бросила на пол накануне.
— Готовилась к этому? — Габор навис над ней, расположившись между гостеприимно разведенных ног. — Заманила меня в ловушку.
Олеся улыбнулась:
— Да, готовилась.
Она начала дергать ремешки на его одежде, но те никак не поддавались. Габор убрал ее руки от себя и заставил закинуть их за голову.
— Я тоже готовился. — Он потянулся за спину и откуда-то достал тонкую серебряную цепь. Не толще пальца, но Олеся задрожала от предвкушения.
Влаги между ног стало так много, что она потекла на ягодицы. Олеся попыталась свести ноги, внезапно смутившись такой реакции своего тела. Габор обмотал ее запястья цепью и защелкнул какой-то невидимый механизм. Олеся тихо застонала и сжала бедра. Внизу уже все пылало от едкой тянущей боли.
Габор сжал ладонями ее колени и заставил развести ноги шире.
— Что ты скрываешь от меня? — Он хищно облизнулся, глядя на то, как ее тело истекает ее влагой.
Олеся выгнулась, кожу объяло огнем. На коже выступила испарина. Ее начало трясти от его сумасшедшего голодного взгляда, в котором читались все безумства, которые он готов был с ней сотворить.
Соски терлись о тонкую ткань, и сейчас ее мягкость раздражала и злила. Между ног тянуло до нестерпимой боли.
Габор задрал ее сорочку, обнажая живот. Его ладонь погладила нежную кожу, и Олеся прикусила губу, чтобы раньше времени не выдать ему свой главный подарок. Вызванный Адрианной лекарь подтвердил беременность. Больше никаких сомнений не оставалось.
Габор задрал сорочку еще выше, обнажая ее грудь. Оставив ткань, он вдруг отстранился. Олеся не заметила, как в его руках появилась плоская шкатулочка, размером с ладонь. Щелчок, и ее ослепило сияние розовато-сиреневых капель. Они были обрамлены таким количеством сверкающих прозрачных камешков, что хотелось зажмуриться.
— Помнишь, я спросил, любишь ты, чтобы твою грудь ласкали?
Олеся могла лишь глухо выдохнуть «Да». Габор достал массивные серьги, красивее которых Олеся никогда не видела, и небрежно отбросил в сторону шкатулочку.
— Ты ответила, что любишь, а я пообещал, что придумаю что-нибудь. Чтобы ты ощущала мои ласки и на груди, и здесь. — Его взгляд прошелся по ее промежности. — Я придумал…
Вскрик Олеси улетел прямо к сводам зала, когда Габор закрепил зажимом от сережки сначала один сосок, а потом другой. Металл тут же согрелся жаром ее тела. Тяжесть серег давила на грудь, а зажимы стискивали соски так сладко, что хотелось плакать.
Олеся неосознанно начала поднимать и опускать бедра, чувствуя, как из тела уже безостановочно льется влага. Габор встал на ноги, возвысившись над ней, как завоеватель над плененной жертвой. Он быстро срывал с себя одежду, глядя только на Олесю.
Оставшись полностью обнаженным, он не дал ей полюбоваться собой. Отвернулся и пошел к алтарю, на котором по-прежнему стоял массивный кубок. Подхватив его, он вернулся и снова расположился у ее ног.
Олеся задрожала, когда почувствовала прикосновения холодного металла к нежным разгоряченным складочкам плоти. Она не понимала, что Габор делает, и могла только извиваться, желая к нему прикоснуться. Скованные цепью запястья невозможно было рассоединить, а ей уже нестерпимо было ощущать эту болезненную пустоту.