– Обычно персонажи приживаются. Они не так уж редко оказываются в чужих книгах. Феномен случайного героя. Творческое допущение. С вами бывало такое, что внезапно, в середине книги, буквально из ниоткуда появляется второстепенный персонаж, а к финалу он так хорошо вписывается в сюжет, что вам для него еще и отдельную историю хочется придумать?

– Да! – ухватилась я за его слова. – Почему нельзя сделать также и с Ренрихом?

– Вы пытались, – напомнил Филин. – Как видите, у вас не получилось. Притирка персонажа – процесс сложный. Иногда жители параллельных миров проникают через границы, если находят проницаемые участки. Тогда уже они вписываются сами. Обычно, с большей или меньшей долей успешности. Мы не преследуем тех, кто адаптивен. Только следим, чтобы не распространялась лишняя информация. Нам редко приходится иметь дело с разумными существами. Обычно развоплощению подвержены предметы, какие-то образы, которые постепенно распадаются. Их-то мы и поглощаем.

– А неуместные персонажи становятся наблюдателями? – предположила я.

– Мы вовсе не бывшие персонажи, – мягко возразил Филин. – То, что вы видите – лишь удобная для вас проекция. Для комфортного разговора. Мы – в основном пространство. Среда для молодых миров.

– То есть, вы – вообще не существа?

– Существо. Нет, мы, скорее, энергия.

Ужас. До меня, наконец, дошло с окончательной ясностью. Ренрих сейчас «зачистится» и станет частью энергетического хаоса, предназначенного для подпитки «молодых миров». Проще говоря – умрет мой отрицательный герой. Развоплотится.

Ничего себе у них там… космогонические процессы!

Я поежилась.

И тут же опомнилась. А чего я, собственно, все это выслушиваю, если у меня есть аргумент в защиту Ренриха?!

– Никакой частью он не станет. Для него уже пишется книга.

Филин покачал головой.

– Вы не поняли, Виктория Романовна? Вам не удастся привязать его к какому-либо из миров, потому что это уже не в вашей власти. А существовать без своего мира долго он не может. Рано или поздно присоединился бы к нам. Собственно, именно это скоро и произойдет.

Он ведь попрощался со мной, паршивец.

И ни словом не обмолвился. Понял, что ему не удастся попасть в новую книгу – и смирился? Ренрих?! Да ладно! Не верю…

– То есть, вы не выпускаете его из хижины, чтобы он не смог попасть в мир книги, которую я пишу?

– Да бросьте. Он уже был бы в сюжете. Мы не творим жестокость. Мы просто ждем.

И правда! Зачем суетиться, когда можно в сторонке подождать? Я вспомнила бледного до серости, почти прозрачного Ренриха. Это не была игра воображения, мне не померещилось с перепугу.

Ренрих действительно исчезал. Просто потому, что «таков порядок» и какой-то невообразимый говорящий и мыслящий хаос нужно подпитать ради возможности существования других воображаемых миров.