– А откуда они появились?

– Ты что, о них книгу писать собралась?! – внезапно взбеленился мужчина. Видно, вспомнил, что он отрицательный герой.

– Я пока вообще ничего писать не собиралась, – заметила я. Нет, ну, правда, то, что мне его жалко вовсе не дает ему права вести себя по-идиотски.

Ренрих смотрел на меня звериным взглядом. Не поймешь, то ли бросится, то ли уйдет восвояси.

– Не стоило и пытаться, – заключил, наконец, мужчина с презрением в голосе и откинулся на спинку стула. – Терпеть тебя теперь…

– Не терпи, – раздраженно бросила я.

– Ты вообще хоть что-то из сказанного мной услышала? – процедил Ренрих, сжимая кулаки.

– Да поняла я, что у тебя здесь политическое убежище. Хотя не поняла – почему! Но если тебе вдруг в хижине разонравилось – прекрасно, я могу пойти и попросить наблюдателя тебя пропустить. Вали куда хочешь!

Я собиралась добавить, что, раз уж он депортирован, то, наверное, идти-то ему больше и некуда. Но смолчала.

– Ну, иди, – процедил Ренрих. – Не терпится от меня избавится, так давай!

Я фыркнула.

– И ты еще удивляешься, что мне твое общество неприятно? Завалился без приглашения, сразу начал угрожать…

Ренрих шутливо поклонился.

– Приношу госпоже автору извинения за то, что потревожил ее драгоценный покой и спугнул вдохновение… О, точно! Нет ведь никакого вдохновения.

– Вообще-то, я пытаюсь тебе помочь!

– Оно и видно! Ты постоянно отвлекаешься! Только время тянешь! – Ренрих грохнул кулаком по столу. Это было так неожиданно: вот мы беседуем, может, не так уж спокойно и добродушно, но, по крайней мере, довольно мирно, а вот вдруг – Ренрих уже орет. Он сделал движение, будто намеревался вскочить со стула и потянулся ко мне. Я отшатнулась, едва не упав на пол.

На столе перед Ренрихом с хлопком возник дымоватый кот, выгнулся коромыслом и предупреждающе зашипел. Отрицательный герой разом успокоился, даже хмыкнул с напускным добродушием. Но взгляд остался колючим, неприятным.

Я поднялась из-за стола. Хватит с меня этих внезапных приступов и общей непонятности. Ренрих от меня что-то скрывает, а я должна по какой-то причине с ходу ему поверить. А ведь и есть наблюдатель! Так почему бы не поговорить с ним? Филин, конечно, не пытался перейти на человеческий язык, но ведь это, скорее всего, потому что я не должна была бы знать о том, что он – существо крайне разумное и даже наделенное полномочиями…

Я развернулась к Ренриху спиной и пошла к выходу.

– Давай, давай, – бросил мужчина. – Беги, жалуйся!