— Все будет сделано, мистер Миган.

— И позаботься о том, чтобы один из наших ребят подвез ее домой. Ну, милая, теперь вы чувствуете себя лучше?

Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Вы так добры. Вы — чудесный человек. Да благословит вас Господь.

— Он только этим и занят, моя дорогая, — заверил ее денди Джек Миган. — Каждый день.

И вышел.

— Смерть — это такая вещь, которую надо уважать, — объявил Миган. — Эта старая дама, например. Судя по документам, которые она представила, ей восемьдесят три года. В конце концов смерть — это чудо.

Он уселся в кресле-качалке у стола. Генри Эйнсли стоял перед ним. Доннер был у двери. Эйнсли нервно взмахнул рукой и попытался улыбнуться.

— Понимаю, что вы имеете в виду, мистер Миган.

— Правда, Генри? Я спрашиваю себя об этом.

В дверь постучали, и вошел человечек небольшого роста, одетый с иголочки. На нем был непромокаемый плащ с поясом. Выглядел он как уроженец юга Италии, а его акцент выдавал жителя южного Йоркшира.

— Вы хотели говорить со мной, мистер Миган?

— Да, Бонати. Заходи, — сказал Миган и вновь повернулся к Эйнсли. — Да, я задаю себе этот вопрос, — повторил он. — Судя по тому, что я понял, это был трюк со страховкой. С первого взгляда понятно, что она из рабочего класса. Полис на пятьдесят фунтов, ты говоришь цену семьдесят, и милая старушка их выкладывает, потому что она не может перенести то, что ее дорогой Билл будет похоронен как бедняк. Ты выдаешь ей квитанцию на полтинник, зная, что она слишком стара и слишком потрясена, чтобы в этом разобраться. Затем ты отмечаешь в общем списке сумму в пятьдесят фунтов.

Эйнсли дрожал как осиновый лист.

— Пожалуйста, мистер Миган, пожалуйста. У меня недавно возникли некоторые сложности.

Миган поднялся.

— Ее мужа привезли?

Эйнсли кивнул.

— Сегодня утром. Он в третьем номере. Его еще не готовили.

— Приведи его, — сказал Миган Доннеру и вышел.