Не договорил. Закрыл глаза и нахмурился словно каждое слово причиняло боль. Она продолжала смотреть на него в напряженном ожидании. Ловила каждое его движение и взгляд. Отметила, что он побледнел, что руки у него дрожат, и в душу закрался страх. Потянулась за мобильником, который лежал на тумбочке, чтобы вызвать врача, но отец мягко ухватил ее за руку, разгадав намерения.

— Пожалуйста, выслушай! — глухо попросил он. — Мне тяжело держать все это в себе. Я сделал такую ошибку!.. Дурак. Я такой дурак! — сдавленно продолжил и закрыл лицо руками.

— Какую ошибку?

— Бросил вас со Светой, ушел в другую семью, все мне было не так, все счастья искал, а оно было рядом, — отец стукнул себя кулаком в грудь. — А я, оказывается, одну Светку и любил. Да, с Юленькой была искра, но она быстро угасла. Тем более, как выяснилось, ее интересовали только мои деньги. А Света искренне любила, по-настоящему. Я сегодня был на кладбище, смотрел на ее портрет и много думал…

Так вот почему у него обувь в пыли! Зачем же он туда поехал? У Миланы холод прошел по спине.

— Променял настоящие чувства на фальшивку, — отец шмыгнул носом, а она протянула руку, желая дотронуться до него в знак поддержки, но пальцы замерли в воздухе. Растерянно пробормотала:

— Пап, это все в прошлом, давай не будем его ворошить.

— Да, назад не повернуть… — печально согласился он, уставившись невидящим взглядом в пол. Снова схватился за сердце, а плечи его задрожали, как от озноба. — Ничего уже не исправить. Я прожил чужую жизнь. Все это время я был ведомым, позволял другим принимать решения, а сам уходил в сторону и наблюдал издалека. Юленька решала, она одна за нас двоих. Понимаешь? — Отец поднялся, но было заметно, как тяжело ему стоять на ногах. Милана уговаривала его вернуться на место, а он словно не слышал, продолжал бормотать: — Ирка дурочкой выросла — мне в наказание, чтоб я смотрел и каждый раз помнил, что одну дочь променял на другую. И тебя толком не воспитал, и ее не смог. Вот так и она теперь отказалась от Анечки, а я опять ничего не сделал. Теперь это будет со мной всю жизнь. Это проклятое чувство вины. Я думал, что уже от него избавился, когда нашел тебя, но нет, теперь еще тяжелее стало!

— Папа, успокойся, давай вызовем врача!

— Уже слишком поздно, дочка, слишком поздно каяться. Жизнь прожита. Чужая жизнь. Мне придется расплачиваться не только за свои, но и за чужие грехи, за чужие сломанные жизни…

Он уже не воспринимал реальность. Не на шутку испугавшись, Милана вызвала скорую. Казалось, она сойдет с ума от ожидания, но врачи приехали на удивление быстро. Как сквозь толщу воды Милана услышала страшное слово: «инфаркт». Отца госпитализировали. Едва она успела осознать случившееся, как обрушился новый удар: отец скончался.

А потом пришла Юленька.

Вернее, пришла она уже после оглашения завещания. В присутствии нотариуса она не проронила ни слова, слушала молча, с каменным лицом, лишь изредка высокомерно поднимала брови. А Ирка сверлила Милану недобрым взглядом и периодически вставляла комментарии. Все это время, находясь в кабинете, она не находила себе места: то вертелась, часто меняя позу, то ходила туда-сюда, то перебирала бумаги на столе нотариуса, не реагируя на его замечания ничего не трогать, без конца его поторапливала, когда он зачитывал документ. Наконец, узнав последнюю волю отца, она вскочила так, что опрокинула стул, на котором сидела.

— Что?! Бизнес — Милане, а всю недвижимость — Ане?! А нам только жалкую квартирку?

Ну, это было громко сказано. Анечке отец оставил дом, правда, в отличном состоянии, в хорошем районе города. Это была не «вся недвижимость», о которой так громко вопила Ирка, но сестру это явно задело.

— Это незаконно, это несправедливо! Я буду подавать в суд!

— Девушка, в моем кабинете не принято кричать, выйдите в коридор! — попытался пристыдить ее нотариус.

— А ты считаешь, что все это справедливо?! — спросила она развязным тоном, легко перейдя на «ты». — Лучше посоветуй, куда мне обращаться!

— Выйдите из кабинета, иначе мне придется принять меры.

— Пойдем, пойдем, — Юлия Максимовна чуть ли не силой потащила ее к выходу. — Извините, — смущенно бросила она, прежде чем закрыть дверь.