Он серьезно сейчас? Хочет, чтобы мы жили вместе в квартире, которую он мне подарил? Нет, наверное, я что-то неправильно поняла… И только зря себя обнадеживаю!

— Не знаю, что ты задумал, но я уезжаю прямо сейчас.

Не дожидаясь реакции, я направилась к машине. Для спешки и вправду была причина: хотелось увидеть мать, выяснить, почему она так поступила. Видимо, смерть Антона так повлияла на меня. Пришло понимание, что тоже могу вот так внезапно умереть, тая горькую обиду в душе, не зная всей правды. А потому, заглушив эмоции, я все-таки решила заехать в больницу и поговорить с ней.

Костя завел мотор, но не спешил трогаться с места. Я уже готова была спросить, почему мы стоим, как вдруг увидела выходящего из дома Макса. Водитель тут же выскочил из машины и подхватил его небольшой клетчатый чемодан, а Ворон как ни в чем не бывало сел рядом со мной на заднее сиденье. Но когда приобнял за плечи, я демонстративно отодвинулась.

— Все еще обижаешься на меня?

— Все еще.

— Я заглажу свою вину, — шепнул на ушко, а меня обожгло его дыханием. — Костя, едем.

Последние два слова сказал властным, уверенным тоном. Шофер кивнул, и в следующую секунду машина плавно тронулась с места. Мы ехали молча, только приглушенное радио разбавляло тишину. Макс держал меня за руку, и от этого прикосновения мои нервы напряглись еще сильнее. Он сейчас здесь, со мной, мы едем вместе. И он не просто меня сопровождает, а собирается остановиться там, где и я, иначе зачем взял с собой чемодан? И его слова: «Переехать, — это хорошая идея», они же только укрепляют в этой мысли. Но я все равно не решалась расспрашивать. Может, просто боялась, что услышу не тот ответ, который хочется. А еще внезапно поняла, что не хочу отнимать свою руку, хотя, наверное, должна. Да и, кажется, я вообще перестала дышать. Посмотрела в его хитрющие глаза и пропала. Просто выпала из реальности. И не торопилась возвращаться обратно.

Правда, длилось это состояние недолго. Когда заметила указатель с нужной улицей, завопила как ненормальная:

— Ой нет, Костя, стой, нам не туда!

— Как — «не туда»? Мы разве не к вам едем?

— Нет, на Ленинский поворачивай, ну же, едем к маме!

У Кости был растерянный вид, но он все же повиновался. А Ворон только бровью повел, ничего не сказал. А я зачем-то начала оправдываться:

— Вдруг она уже пришла в себя? Все-таки нехорошо тогда получилось, не надо было убегать… Ох, а если меня к ней не пустят? А если ее перевели в другое отделение? Она же только-только из комы вышла.

— Успокойся, Алин, сейчас разберемся, — спокойным тоном заверил Макс. — Ты так волнуешься… Уверена, что действительно готова к этому разговору?

Я не сразу ответила. Руки к сердцу прижала и стала слушать, словно оно могло сказать за меня.

— Да. Я готова.

И дождавшись, пока Костя припаркуется, вышла на улицу. В надежде, что от прохлады щеки перестанут пылать, а дыхание выровняется. Но чем ближе я подходила к больнице, тем сильнее подкашивались ноги. И если бы ни Ворон, взявший меня под руку, так бы и свалилась на скользкий асфальт. Нет, конечно, нет. Я не готова к этому разговору. И никогда не буду. Но если не узнаю правду, рана на сердце никогда не заживет.

Ее перевели в общее отделение. Пока я думала, что сказать, когда ее увижу, нечаянно задела локтем какую-то девушку. Извинившись, подняла глаза и вздрогнула: передо мной стояла… сестра.

— Это вы? — удивилась она.