Сандор поморщился. Опять юная леди задаёт вопросы и хочет разобраться. Но его, в какой-то степени, работа, заключается в том, чтобы на эти вопросы отвечать. Развеивать сомнения.
Он не станет поднимать вопрос о первом грехе женщины — это тема, с которой к Лилиан следует подходить осторожно. От чего-то Блэр-младшая решила, что мужчины и женщины в этом мире равны. Даже Господь всегда отводил слабому полу роль заботы о домашнем очаге, материнстве и прочих женских заботах, когда мужчину ставил выше. Если бы Он хотел иначе — создал бы первой Еву, а следом — Адама.
— Потому что каждый должен понять ценность нашей жизни, — нашёлся Сандор. — Как она хрупка, как прекрасна и как её легко разрушить.
Продолжая прогулку, священник отметил — Лили будто чередует вопросы и согласие. Когда-то принимается спорить, а когда-то задумывается и соглашается. Сандор не мог понять фальшивы эти ответы или искренне. Даже после, распрощавшись и отказавшись от предложенного обеда, возвращаясь обратно в город, он думал об этом. Может быть, просто не может доверять ей после того взрыва ярости, прогремевшего в его сознании? Подсознательно считая подопечную лгуньей, далеко не уедешь...
Сандор ощущал себя меж двух огней. Его, не переставая практически бросало из крайности в крайность. То задумывался о том, что Лилиан совсем пропала, то гнал эти мысли прочь и убеждал себя, что согласия с его словами — безусловно добрый знак. Леди Блэр была до безумия противоречива во всём, даже в отношении к нему. Гонит прочь и предлагает отобедать, намекает на радость по поводу его отсутствия и самолично зовёт прогуляться днём. Игнорирует, замирая в кресле каменным изваянием, лишь отвечая скупо на вопросы или активно включается в беседу, загораясь внутренним огнём.
Так не могло продолжаться долго.
Так
Подобные пируэты могут его самого довести Бог знает до чего, а Сандор должен оставаться здоровым душой и телом, чтобы нести Его слово и выполнять свою миссию в этом мире.
И так прошла неделя. У Сандора складывалось впечатление, что юная леди просто играется с ним, от того священник злился, а вечером молился и раскаивался в этой злобе. Понимал, что подобное — нормально, что с детьми бывает сложно и вспомнил как часто с нему приходили разбитые родители, говорящие о подобных чувствах!
Господи! Лилиан всего лишь ребёнок, возомнивший себя взрослым и решивший поиграть в их игры!
Но отсчёт был уже начат. Зерно некой... одержимости уже поселилось в священнике и каждую свободную минуту он думал о её словах. Предполагал, что будет нужно сказать и как ответить, каких сил будет стоить не показать своих чувств. Едва ли не впервые в жизни Сандор принимал решение надеть маску перед кем-то, спрятаться, чтобы не спугнуть частички светлого. В подобных душах их так мало, но от того они ещё более желанны к видению. Им так хочется вырваться их тёмного плена, завладеть, рассеять не добрые мысли прочь и растворить их навсегда. Их мало, им тяжело, им отчаянно нужна помощь — они почти кричат об этом через удивлённые, серые глаза!
Сандор лежал на своей койке, скрестив руки на груди и хмурился, в очередной раз перебирая пальцами чётки. Это занятие его успокаивало, подобно колыбельной для младенца, но в последнее время действовало всё хуже и хуже.
Почему? Что с ним стало? Что терзает его душу так часто и больно, что иногда сложно вдохнуть полной грудью?
В Доме Его Сандор больше не знал утешения, не ощущал, как прежде, этого необъятного и величественного. В прихожанках искал тёмные волосы, убранные в простую причёску, и синие платье с золотой вышивкой. Всё надеялся, что однажды Лилиан придёт сюда сама, по своей воле.
Этого, понятное дело, не происходило.
— Одна из тех вещей, что беспокоит Вашу матушку — это Ваше женское начало, — решился на этот разговор Сандор. — Она упорно твердит, что Вы отвергаете свою сторону, цепляясь за мужские дела и обязанности. Почему так происходит, леди Блэр, как считаете?
Камин сегодня был будто бы необычно ярок. Языки пламени весело трещали, пожирая угли и завораживали своей безумной, хаотичной пляской. Не смотря на всё, огонь Сандора всегда влёк — чистая стихия, которой Господь дарует очищение грязной душе, точно так же как, как благословляет новорождённых младенцев через воду.
— Мне претит мысль о том, что женщина априори должна быть слабой. Прятаться всю жизнь за спину отца, а потом — мужа. Если умрёт муж — за сыновей, если те родятся. И в это можно включать всё, что угодно — и физическое, и духовное понятие, и даже честь достоинства. Как будто у женщин отобрали право защищаться, а я с этим не согласна. Если для того, чтобы меня восприняли как равную, нужно владеть оружием, без труда вставать в стремени при галопе коня, не пожалеть иногда и бранного слова — я буду это делать, отче.
— Разве женщина обязательно должна уподоблять себя мужчине для достижения уважения у других? — удивился священник. — Незачем, совершенно незачем. Вы можете построить свою репутацию совершенно на иных вещах. Верность, преданность, кроткий нрав и умение вовремя остудить чужой, пыльный характер. Все эти черты были и у Евы.
— Еву я, отче, считаю слабохарактерной, раз она так просто уподобилась греху. У неё не было своей воли, Ева была лишь дополнением и украшением мужчины.