Сомнений не осталось: город подожгли. Слишком много было очагов для случайного пожара. Но кто эти люди, которые предали целый город пламени, даже не выведя из него мирных жителей, детей, женщин? Пусть даже ради головы Хроуста…

Латерфольт метался по улицам, сжимая руку Шарки. Искры, вопли, пепел, забивающий нос и горло, потемневшее небо, словно кто-то из богов набросил на яркий солнечный день покрывало ночи. Солнце, впрочем, висело еще высоко над горизонтом – насмешливый бледный диск в сизых облаках потускнел, но палил по-прежнему без жалости.

Как в тот день, под яблоней. Там был такой же жар. Те же искры, то же бешеное ржание, хрипы, давка…

– Латерф!

Хроуст оказался перед ним верхом на коне и встряхнул Латерфольта за шиворот. За спиной гетмана сидел Дэйн с посеревшим лицом: мальчишка уже успел надышаться дымом.

– Собери всех наших, кого сможешь, и выводи их из города! К черту Унберк, его не спасти. Они поймали нас в ловушку. Снова!

– Но…

Разве он не видит, как падают, задыхаясь, все эти люди? Вряд ли простые горожане знали, что уготовано Унберку. Вот эта семья с четырьмя детьми в телеге, которую из последних сил тянут отец и мать, эти молодые парни, что выкрикивали их имена еще пару часов назад…

Хроуст нетерпеливо цыкнул и подал руку Шарке:

– Залезай, он вытянет троих!

– Я могу потушить пожар, мой гетман! – воскликнула вдруг Шарка, отскакивая от всадника, и вытянула впереди себя руки, взывая к Дару Воздуха. Она смотрела прямо на горящее здание на другой стороне площади, пожираемое таким яростным пламенем, что никто даже не пытался его потушить. Таких зданий вокруг было много: ало-оранжевые языки огня танцевали то тут, то там, выбрасывая в небо клубы дыма, рваные и смертоносные, как демоны Свортека.

Латерфольт кинулся к Шарке, запоздало догадавшись, что она собирается сделать, но Дар оказался быстрее. Мощный вихрь слетел с ладоней девушки, сбив ее саму с ног. Латерфольт тоже покачнулся на ногах, борясь с головокружением.

Как в тот день…

Хроуст неразборчиво прокричал что-то, и его вопль, как всегда, привел Латерфольта в чувство. Вскинув голову, он наблюдал, как сбитый ветром Шарки огонь отступает, скрывается за частично обвалившейся крышей и черными от копоти окнами – а затем возвращается вновь, с еще большей яростью, и дом по соседству загорается, как сухой листок.

– Ты делаешь только хуже! – Хроуст спрыгнул на землю, припадая на хромую ногу, и схватил Шарку за плечо. Грубым рывком, едва не порвав на ней платье, он подтащил ее к седлу и подсадил к брату. Латерфольт поймал взгляд Шарки, влажный от слез.

– Беги! – прохрипел он невесте.

Хроуст ударил коня по крупу, и тот унесся с площади.

– Соберись! – Гетман подхватил Латерфольта под локоть и поставил на ноги. – Мы здесь не сдохнем! Ты слышишь меня? Сын!

Латерфольт брел сквозь дым и мечущиеся вокруг тени, пока сильная рука тащила его за грудки. Длинные белые волосы развевались за спиной человека, идущего впереди. Он сказал «сын»? Лютобор? Но Лютобор мертв…

Хроуст увлек его в одну из узких улочек, где пока ничего не горело, подтащил к бочке, которую еще не успели забрать, чтобы тушить пожар, и плеснул водой в лицо. Латерфольт жадно слизал капли с усов и растер глаза. Ум прояснился.