– Держи.

Бытовая зарисовка, как на картинах Нормана Роквелла[27]. Правда, только с виду. Полотно пошло трещинами, и, если приглядеться, видно, как я сжала челюсти, а мама смотрит невидящим взглядом.

Она неаккуратно положила крышку от кастрюли на упаковку с приправами. Травяная пыль засыпала столешницу.

– Проклятие!

Мама редко позволяла себе ругательства, но если ругалась, то как истинная американка.

Я кинулась за тряпкой и заметила над раковиной новый стикер. «Вера двигает горы. Сомнение их создает». Несложно догадаться, что имелось в виду.

– Из головы не выходят показания свидетелей, – сказала мама Линде несколькими днями раньше. Они говорили громко, так что слышно было в моей комнате. – Я так с ума сойду.

– Хватит, Эми.

– Легко сказать.

– Не думаешь же ты, что твой любимый – убийца?

– Конечно, нет, – ответила мама, но слова расходились с интонацией.

Я ее почти ненавидела. Почему она ему не доверяла? Зачем вечно думать о плохом?

Мэтти скоро вернется и наверняка заметит ее сомнения. Я помнила, как он отреагировал на допрос по поводу вещей в его квартире. Что он скажет на расспросы об убийствах?

Если я его потеряю, виновата будет только она.

Я читала «Убить пересмешника». Только что дошла до места, где судья Тейлор говорит, что люди видят то, что хотят увидеть.

Что делает мама? Все время видит в Мэтти плохое, потому что хочет видеть?

– Что с тобой не так? – Я ворвалась в комнату, как тропический шторм, который за год до этого унес сотню жизней в Кабо-Верде. – Зачем ты портишь лучшее, что у нас есть?

– Послушай свою дочь, Амелия, – посоветовала Линда.

В вынашивании обиды есть извращенное удовольствие. Вытирая со стола рассыпавшуюся приправу, я искоса поглядывала на маму в надежде, что она заметит мое плохое настроение и спросит, что случилось. Поэтому, когда она этого не сделала, было вдвойне обидно, как в тот раз, когда Мэтти не дал мне посмотреть «Джим все починит».

Доносящееся из приемника нудное описание новорожденного теленка прервал экстренный выпуск новостей. Мама прибавила громкость.