В дальнейшем власти прибегли к порче монеты. Это был старый приём — уменьшали содержание драгоценного металла в монете, а номинал оставляли прежним. И расплачивались этими монетами, в основном внутри страны, по номиналу. Было хорошо известно, что облегчение от этой меры только кратковременное, а затем наступает полное расстройство денежной системы. Прежде всего страну поражает страшная инфляция. Но в ходе 30-летней войны иного выхода в Испании не нашли. И понизили содержание серебра в монете сперва на треть, потом на половину. Результаты были именно те, которых следовало ожидать.
Всё это, разуется, очень мешало развитию своей испанской национальной буржуазии. А на мировом финансовом рынке оказалось полностью подорвано доверие к испанской короне, даже в католическом мире. Новые займы получить стало невозможно.
В XVII веке упадок Испании стал виден невооруженным глазом. Шла Тридцатилетняя война (1618–1648 годы). Главным противником Испании в той войне была Франция, руководимая знаменитым кардиналом Ришелье. Постепенно французы стали брать верх. Некоторые причины этого были очевидны. Демографический упадок в Испании стал уже явным. И причины его были ясны всей Европе. Во Франции, например, даже возникла дискуссия — нужны ли вообще колонии? (Конкретно имелась в виду Канада.) Противники колонизации указывали на отток населения с Пиренейского полуострова за океан.
Добыча драгоценных металлов на американских рудниках, за счет которой жила Испания, достигнув максимума в конце XVI века, уже в первой четверти XVII века заметно сократилась (по геологическим причинам). И снова снизилась с 1640 года (Достаточно резкие колебания в добыче драгоценных металлов случаются нередко).
Современники — люди позднего средневековья не могли понять, что Испания этого времени, для развития более всего не хватает класса предпринимателей — купечества, буржуазии. И с этим классом в дальнейшем будет связана не только торгово-промышленная деятельность, но и культурный прогресс. Буржуазия уже была в Европе и, даже, в развитых странах Азии. Китайские и японские купеческие суда вовсю плавали на испанские Филиппины[61] (пока в 30-ые годы XVII века Япония не стала «закрытой страной», т. е. почти совсем прервала связи с остальным миром).
А ведь была еще недавно буржуазия в Испании, но ее уничтожили за еврейское происхождение. И осталась пустота[62]. Собственно испанское «старо-христианское» купечество было слабо и росло очень медленно, в силу отсутствия традиций и вышеописанных особенностей испанского менталитета (см. главу 48). И очень не скоро смогла заменить евреев.
Существует теория (созданная Максом Вебером) утверждающая, что католицизм, а он безраздельно господствовал в Испании, не способствует развитию буржуазии. Протестантская религия, особенно кальвинистская, прославляющая труд, бережливость, требующая только небольших, в сравнении с католицизмом, расходов на церковь, формирует у народов этику благоприятствующую развитию капиталистических отношений. Однако в Испании инквизиция успешно жгла не только евреев, но и протестантов. Видимо этому испанцы и обязаны трудностью проникновения к ним буржуазного образа мыслей. В другие католические страны, где инквизиция не была столь могущественной, капиталистическое мировоззрение, все-таки, проникало.
Только в середине XIX века в Басконии и Каталонии начнет проявлять себя местная буржуазия. А в остальных частях Испании это произойдет еще позднее.
Но так как «свято место пусто не бывает», то в интересующее нас время в образовавшуюся после изгнания евреев и бегства маранов нишу устремилась буржуазия иностранная. Как я уже отмечал, делать капиталовложения внутри Испании она избегала. Занималась экспортно-импортной торговлей. Испания производила много шерсти (отчасти в ущерб другим отраслям сельского хозяйства). Спрос на нее был хороший, ибо в ту пору Англия сокращает свой знаменитый экспорт шерсти и все больше сама ее перерабатывает. Так что испанская шерсть оказалась очень кстати на рынках континентальной Европы. Например в Венеции, в конце Средних веков бурно развилась суконная промышленность на базе переработки в первую очередь испанской шерсти[63]. Но даже вывоз шерсти, эту традиционную и единственно важную статью испанского экспорта, слабое испанское купечество в своих руках не удержало. Роль иностранных купцов в вывозе испанской шерсти в течении XVI века постепенно растет. К началу XVII века они там уже преобладают. А в импорте иностранцы преобладали издавна.
Но общественное мнение в Испании на все это обращало мало внимания. Виноваты во всех трудностях, по мнению многих испанцев, были евреи. Во-первых те, что сбежали. Они, якобы, натравили на Бразилию голландских мятежников (см. главу 53). Во-вторых те, что остались. И, думая о причинах неудач, испанцы занялись поисками еврейских предков, пусть дальних, у тогдашнего первого министра в Мадриде «графа-герцога» Оливареса, пытавшегося проводить в стране прогрессивные реформы. Его отправили в отставку, сделав козлом отпущения (1643 год, разгар Тридцатилетней войны)[64]. Но дела, после ухода Оливареса, лучше не пошли. Много еще времени должно было пройти, прежде чем испанцы стали догадываться, что существуют в мире и другие причины для бед кроме еврейских козней.
Приложение 2
Деятельность сефардов в золотой век Голландии (и позднее)
В Нидерландах евреи-сефарды и близко не занимали того монопольного положения в деловой сфере, какое было у них в пиренейских землях. Но они быстро освоились на новом месте и польза от них для Голландии (Нидерландов) в рассматриваемое время оказалась немалая. Они, в частности, сыграли большую роль в налаживании нидерландской торговли в Леванте (восточное Средиземноморье). Некоторые историки считают именно еврейских купцов пионерами в развитии голландской экономической активности в этом регионе. (Знаменитый Барух Спиноза происходил из семьи купца средней руки, торговавшего со Средиземноморьем).
В то время Средиземное море окончательно перестало быть «матерью всех коммерций», «сердцем мира». Нидерландской Ост-Индской компании (см. главу 52) удалось сделать то, чего не смогли раньше сделать португальцы — к концу первой четверти XVII века поток пряностей с востока окончательно отклоняется от Средиземного моря и идет в Европу вокруг Африки. Алеппо (Халеб) — город в северной Сирии, в средние века важный конечный пункт караванной торговли и, кстати, значительный еврейский центр — больше не «маленькая Индия». Но в Лeванте (восточном Средиземноморье) еще было что покупать. Европейцев привлекали хлопок, шелк и другие товары, местные и привозные.
У евреев Амстердама была возможность вести дела со своими соплеменниками — осевшими в Турции сефардами. Те давно уже освоились в Османской империи и, конечно, хорошо знали местные условия и язык. Конкурировать в восточном Средиземноморье им приходилось только с греками и армянами, а не с турками — хозяевами страны. Эти коммерцией почти не занимались, враждебности к евреям не проявляли.
Крупнейшим в Леванте центром еврейской (сефардской) коммерческой деятельности в XVII веке становится Измир (Смирна)[65] — город на малоазиатском побережье. Туда сходились торговые пути и продукция разных стран продавалась, покупалась, меняла хозяев и продолжала путь на запад или на восток. Там в ту пору и концентрировалась голландская средиземноморская торговля, в очень значительной части еврейская. Смирна имела перед Стамбулом в глазах европейце, преимущество — путь туда не пролегал через Дарданеллы, за плавание по которым турки взимали особую пошлину.
Западных европейцев интересовали не только дорогие привозные товары, но и продукты местного сельского хозяйства — хлопок (в первую очередь), кожи, фрукты, шерсть, оливковое масло. А, когда в Европе случался неурожай или опустошительная война, то и хлеб.
Закупали они также издавна квасцы (минерал употреблявшийся в текстильной и кожевенной промышленности для первичной обработки сырья; добывался недалеко от Смирны).
Напомню, что к концу Средних веков, товары широкого потребления начинают играть всё большую роль в мировой торговле.
Соотечественники (или единоверцы), обычаи и законы которых известны, издавна считались удобными торговыми партнерами, а в случае каких-либо недоразумений, можно было искать справедливости в своем автономном религиозном суде. Сефарды, рассеявшиеся по миру после бегства с Пиренеев (в нашем конкретном случае турецкие и голландские), очень широко практиковали торговое партнерство друг с другом.