Услышав такое приветствие, Федору показалось, что его даже оскорбили, но Чайка не стал раздувать дипломатический скандал. Не торопясь он поправил шлем на голове и фалькату на поясе, ответив попроще и сразу переходя к делу.

— Я, Федор Чайка, рад приветствовать посланцев царя Филиппа от лица Ганнибала и от себя лично. Мы плыли дольше, чем я ожидал. Где сейчас находится царь, и где я могу разместить своих солдат на ночлег?

Федор перевел взгляд с македонцев на строения, видневшиеся за их спинами. На высоком каменистом берегу не было никакого поселения, если не считать военного лагеря. Да и тот, судя по всему, оборудован был здесь совсем недавно. Главным его достоинством было, на взгляд Федора, то, что лагерь был очень большим и способен был принять почти всех его солдат. Возможно, он и был построен специально для приема подкреплений от союзников, как перевалочный, в расчете на то, что еще не единожды этим путем они будут прибывать в Грецию. Посланник Филиппа подтвердил его догадки.

— Ты можешь разместить на ночлег всех своих солдат в этом лагере, там есть все необходимое, — ответил Демофонт и добавил, — но царь Филипп хотел видеть тебя как можно быстрее у себя в лагере, что возле Страта в Акарнании.

— Это далеко? — поинтересовался Федор, без особого энтузиазма глядя на быстро сгущавшиеся сумерки.

— К утру будем на месте, — пообещал Демофонт.

Скакать куда-то на ночь глядя по приграничному району, да еще без собственной охраны, ему совершенно не хотелось. «У меня же скифы есть, — вспомнил он с облегчением, но желания немедленно увидеться с Филиппом все равно не возникло, — хоть он царь, но пусть подождет немного. Мы тоже кое-чего стоим».

— Я должен сначала проследить за разгрузкой кораблей и разместить своих людей, — принял решение Федор, — передайте царю, что завтра утром, я прибуду к нему, как только буду готов.

Нельзя сказать, что Демофонту понравились слова командира экспедиционного корпуса, отказавшего царю в немедленном исполнении его воли, но ничего поделать он не мог, а потому смирился. Правда, скрипнув зубами.

— Хорошо, — нехотя кивнул посланник, — тогда мы останемся здесь и подождем тебя до утра. Все равно твои воины не знают дороги.

— Это подойдет, — согласился Федор, — я приступаю к разгрузке армии. А то мои слоны уже измучились от морского путешествия. Того и гляди, начнут буйствовать, а это нам совершенно не нужно.

— Много у вас слонов? — заинтересовался посланник царя, уже занесший ногу, чтобы взобраться в седло.

— Хватит, чтобы проучить этолийцев, — подпустил туману Федор, не желая ни хвастать, ни сдавать сразу всех козырей. Пусть помучаются. Пока союзники вели себя слишком заносчиво, чем только раздражали командира экспедиционного корпуса.

«Ох, и помпезные же эти македонцы, — продолжал составлять мнение о союзниках Федор, рассматривая Демофонта и его свиту в раззолоченных доспехах, — словно не на войну, а на парад собрались».

Неожиданно со стороны дальних кораблей, где уже началась разгрузка, послышался конский топот, и к месту встречи с македонцами прискакало несколько всадников в скифских доспехах. В огне факелов возник силуэт лихого кавалериста Лехи Ларина и еще пятерых бородатых копьеносцев. Ларин взлетел на высокий берег первым и осадил своего скакуна, едва не врезавшись в дородного коня Демофонта. Македонцы от такой неожиданности чуть не схватились за мечи — они знали, что у Федора не было конницы, — но, разглядев знакомые доспехи скифов, немного успокоились. И все же в воздухе опять запахло международным конфликтом. «Ну, Леха, — мысленно пожурил друга Федор, — не может без выкрутасов».

Однако не только македонцы были удивлены неожиданным появлением скифов. Сам Ларин, похоже, был поражен не меньше. Особенно, когда узнал офицера, бывшего у македонцев за главного.

— Здорово, друг Демофонт, — чуть не крикнул он, выпрямляясь в седле, — ты ли это? Жив еще, значит. Не убили тебя дарданы[4] тогда в горах.

— Жив, — нехотя признал Ларина напыщенный македонец, по лицу которого было видно, что он совсем не рад этой встрече.

— И я жив, как видишь, — продолжил беседу Ларин, ничуть не смущаясь, что встрял в разговор двух царских посланников, — значит, снова вместе повоюем!

Македонец кивнул Федору и, не говоря больше не слова, развернул коня в сторону лагеря. Отряд тяжеловооруженных воинов направился за ним.