Атэ вновь попытался заговорить. Попытался сказать, как много значит для него это ожидание. Как это важно – знать, что тебя ждут. Но лицо её заледенело. И то, что так легко получалось говорить чужим, незнакомым женщинам, утешая и уговаривая, сказать Лане он попросту не мог. Атэ помнил всё, чём она говорила. Помнил совсем еще юную девчонку с широкой улыбкой и озорными глазами. Помнил, как Лана льнула к его плечу и тянула за собой. Он помнил исхудавшее лицо молодой женщины, повисшей у него на шее после войны. Почти родное, но всё равно – не любимое. И именно в этом была суть. Он не любил свою жену. Долгое время Атэ думал, что просто не способен на сильные чувства. Но теперь, когда в его жизни появилась Рэна…

Атэ опустил лицо в ладони. Лана стояла над ним и, как всегда, ждала.

– Я останусь, если ты хочешь… – сказал он медленно, – до утра.

– До утра, – повторила она.

– Я должен закончить дело.

– Опять это слово – дело!

– Лана…

– Закончить одно дело… И ещё одно, и ещё… А я останусь ждать, когда ты, наконец, состаришься настолько, что не сможешь завершить больше ни одного. Если ты вообще состаришься, а не умрёшь на работе. И тогда – может быть – мне достанется развалина, оставшаяся от твоего тела, за которой я буду ухаживать, пока не состарюсь сама. Убери руки, Атэ, и посмотри на меня.

Голос Ланы был холоден и строг. Атэ послушно опустил ладони и встретил твёрдый, незнакомый взгляд.

– Если ты уйдёшь сейчас, то больше не приходи. Я не говорю дважды, ты знаешь. Я подам прошение императору. Я не возьму ничего твоего, но и ты оставь меня в покое. Я хочу жить, а не ждать остаток своих дней. Прости.

Атэ смотрел на нее несколько секунд, пытаясь запечатлеть в памяти это прекрасное лицо. Родное, но при этом уже такое далекое. Лана, как всегда, сделала для него больше, чем он мог надеяться. Больше, чем он сам когда-нибудь делал для нее… Она с хирургической точностью и решимостью солдата отсекла Атэ от своей жизни. Решение было принято. Путь назад отрезан. Мосты сожжены. Атэ испытал острое чувство потери… И не менее острое ощущение наконец-то полученной свободы.

Лана еще какое-то время изучала его лицо, а потом отвернулась, прочтя на нем ответ: Атэ все для себя решил. Сняв с пальца кольцо, много лет назад полученное от мужа в день свадьбы, Лана положила его перед Атэ на стол.

– Будь счастлив.

– И ты, – капитан поднялся, поцеловал её в висок, развернулся и, не обратив внимания на золотой, украшенный изумрудами ободок на столе, пошёл к выходу.

* * *

Дверь распахнулась перед ним в дождливую темноту. Атэ поежился и шагнул через порог, оставляя позади свою прошлую жизнь. Влажная, насыщенная смутными запахами и приглушенными звуками тьма приняла его, однако не сумела скрыть. Едва Атэ вышел из особняка, его окликнули:

– Атэ!

Он не сразу понял, откуда идёт знакомый голос, назвавший его имя. Покрутившись на месте, Атэ сориентировался и обернулся к подворотне дома напротив.

– Ка… Лени? – по позвоночнику пробежал холодок.

Ещё недавно он обрадовался бы, что старый друг выбрался из могилы, в которую превратил свой замок, теперь же попросту не знал, как с ним говорить.