Когда она закончила, по залу прошел смешок — все были уверены, что этим артиста в тупик не поставишь. Но, подняв глаза, она увидела на лице Мистера Память то, чего не видели другие, — искорку восхищения.

Он бойко повторил ее список, но Коко заметила маленькую заминку между «билл» и «белл»; когда мистер Память закончил, аплодисменты были уже не такими восторженными.

Пока все вежливо хлопали, Мистер Память посмотрел прямо на Коко, стоявшую посреди полутемной многолюдной комнаты, и нашел ее глаза в свете свечи, горевшей в рубиновом шаре. При виде его понимающей улыбки ее сердце совершило сальто-мортале. И тут она увидела, что он не просто хорош собой, но по-настоящему красив, а черный фрак, плащ на красной шелковой подкладке и цилиндр делают его чертовски сексуальным. Может быть, это он?

Не тратя времени, после представления она прошла за кулисы и преградила дорогу артисту, возвращавшемуся в гримуборную. Он снял цилиндр, тряхнул светлыми волосами, вылизанными прибоем, улыбнулся, и Коко подумала: «Мальчик из соседнего двора».

— Вы молодец, — одновременно выпалили они и рассмеялись.

— Сначала вы, — сказал Мистер Память.

— Я еще никогда не видела таких представлений.

Он снял плащ, положил его на высокий табурет рядом с цилиндром и сказал:

— А мне еще никогда не задавали такой трудный список. Позвольте угостить вас кофе.

Большая часть публики разошлась, и в маленьком клубе было тихо и уютно.

— Меня зовут Кенни, — сказал он, когда им принесли капуччино.

Коко не могла смириться с тем, что в этом человеке все обыкновенно: его имя, внешность пляжного мальчика и непринужденная речь. Но в том, что он делал на сцене, не было ничего обыкновенного.

— Как вы это делаете? В смысле — запоминаете?

— Таким я родился.

— Врожденный дар?

— Или проклятие. Это как посмотреть. Я не умею забывать. Помню все, что читаю, вижу, слышу и переживаю. С самого детства. Никто не забыт, ничто не забыто. — Их взгляды встретились над рубиновым шаром, и колдовство начало действовать.

Она думала, что Кенни расскажет о своем даре еще что-нибудь, но вместо этого он сказал:

— Итак, Коко, вас назвали в честь мадам Шанель?

— Это сокращение, — ответила Коко, поняв, что продолжения не последует. Она и сама не любила говорить о своем даре-проклятии. — Вообще-то я Коллин, но моя старшая сестра — когда я родилась, ей было два года — не могла выговорить «Коллин». Она говорила «Коко», и эта кличка прилипла ко мне.

— Коко… — задумчиво сказал Кенни. Он не обращался к ней, просто повторял ее имя. — Напоминает название горячего сладкого напитка.