– Мои угрозы звучат иначе, – парировала Вукович. – Не выключайте на ночь свет, не ходите в одиночку по темным улицам… Вот это угрозы, мистер Представитель! А я пока всего лишь предупреждаю: в Линдхольме учатся дети высших чиновников. Сэр Уортингтон, Тхакур, Флинн… Вам ничего не говорят эти фамилии?!

– Мила, прошу тебя! – взмолился Эдлунд.

– Мисс, у меня прямой приказ, – небритый мужчина медленно втянул воздух. – Не препятствуйте правосудию.

– Покажите мне правосудие, и я ни за что не стану ему препятствовать! – Вукович скрестила руки на груди. – Уважаемый человек, профессор, директор пансиона... Воспитал столько поколений солнцерожденных! Да вы недостойны стоять с ним рядом!

– Мила, прекрати немедленно! – не выдержал Эдлунд. – Я сам с этим разберусь. Вернись в кабинет и подумай, что сказать Маре. Она не должна об этом узнать…

Начинается! Мара не верила своим ушам! Сколько можно делать из нее хрустальную вазу? Стоят и мусолят одно и то же, и хоть бы кто-нибудь сказал уже, за что они арестовали ее отца.

– Ты хоть на минуту подумал, что будет с пансионом?! – Вукович всплеснула руками.

– Да ничего не будет! – воскликнул профессор. – Я вернусь через день-два, как только они все проверят. Это же бред! Не похищал я никого!

Мара насторожилась. Неужели Совету хватило наглости обвинить Эдлунда в исчезновении этих девушек? Даже в голове не укладывается! И куда бы он их дел? Да этот человек способен забыть, что ел на завтрак! Вечно все терял: ключи, бумаги, телефон… И тут вдруг организовать в одиночку такое преступление? Да и зачем? Они четыре года учились в Линдхольме, и если бы Эдлунд был маньяком, тырил бы детей прямиком с острова. Нет, кто бы что ни говорил, в Совете работают одни идиоты. И от этой мысли Маре стало легче. Да, обвинение тяжкое, но настолько смешное и бредовое, что Эдлунд докажет свою непричастность за пятнадцать минут. Алиби там или что еще… Ну и чушь! А она-то перепугалась…

Взглянув еще раз на мисс Вукович и отца, Мара поспешила вернуться на «Сольвейг». Однако перед тем, как скрыться за маяком, она услышала обрывки разговора:

– Проследи, чтобы Мара не узнала…

– Не удивлюсь, если она все выяснит еще до того, как я ее увижу!

Да, если на этом острове кто и знал Тамару Корсакову, то это ее опекунша.

Орел плавно спикировал вниз, к бликующей морской глади, бесшумно пролетел над пахнущей водорослями пучиной и проскользнул в узкое окошко белой яхты. На «Сольвейг» все было тихо и спокойно: Густав и Линкс стояли на корме и никто, казалось, не заметил отсутствия девочки. И потому Мара оделась и села на скамью, ожидая возвращения на остров.

Однако спустя полчаса, когда судно Совета, с гулом взрезая воду, отчалило от пристани Линдхольма, и «Сольвейг», наконец, встала на законное место, Нора Линкс постучала в каюту с крайне суровым видом.

– Ничего не хочешь мне сказать? – женщина смерила Мару подозрительным взглядом.

– Я же говорила: пока моего отца…

– Ты правда считаешь, что я ничего не заметила?

– Не понимаю, о чем вы.

– Я бы на твоем месте подумала о карьере в департаменте безопасности, – вздохнула Линкс. – Правда, для этого тебе стоит научиться лучше врать и заметать следы.