На острове Линдхольм творились странные вещи. И не только потому, что мисс Вукович утратила былую хватку. Совет решил принять меры безопасности, и Мара к вящему своему неудовольствию выяснила, что в каждом домике девочек поселили специального агента.

Каждый двухэтажный корпус пансиона был рассчитан на двенадцать учениц, а с торца располагался отдельный вход в комнату учителя-куратора. Раньше с летними студентками первого и второго курса жила японка мисс Кавамура, а с зимними – сама мисс Вукович. Теперь же Брин пришлось соседствовать с американкой Норой Линкс собственной персоной, а к Маре поселили некую Вилму Джонсон из Южной Африки, а завуч и другие курирующие преподаватели временно отправились с вещами в главное здание.

Девочки поначалу были рады переменам, потому что агенты заведовали безопасностью и ничем другим, а правила пансиона не представляли для них никакого интереса. График уборки, дежурство по кухне и прочие занудства мигом превратились в пережитки прошлого. Однако не тут-то было. Мисс Линкс и ее коллеги ввели жесткий контроль на перемещения по острову. Каждая ученица получила специальный браслет, напоминающий шагомер, который передавал ее точное расположение в программу агентов. Разом накрылись и свидания, и несанкционированные прогулки по острову, и звонки на все номера, кроме родительских.

– Это какой-то фашизм! – возмущалась Сара Уортингтон, вынужденная коротать вечер в общей гостиной зимних девочек, вместо того, чтобы обжиматься на тренировочном поле с красавчиком Кевином. – Подозреваемого арестовали три дня назад! Сколько можно издеваться над людьми?!

Свирепый взгляд Мары заставил британку прикусить язык, однако в чем-то она была права. Эдлунда до сих пор не отпустили, но и агентов тоже не отправили восвояси. Значит, Совет все же согласен, что профессор не виноват? Тогда почему они до сих пор держат его у себя? И, как назло, ни Вукович, ни Линкс, ни кто бы то ни было еще не рассказывали, что происходит.

От любопытства Мара все же зарегистрировалась на новостном портале перевертышей. Красочная статья гласила о том, что директор Линдхольма арестован по подозрению в причастности к исчезновению своих бывших учениц. Кто-то сливал информацию репортерам, и Маре не терпелось познакомиться с крысой.

На четвертый день после ареста Эдлунда на остров прибыл сэр Чарльз Уортингтон, отец Сары. Он прервал своим торжественным появлением завтрак: только фанфар и лакея не хватало для полного парада. Британка задрала нос так высоко, что рисковала споткнуться на первом же шагу.

– Теперь-то меня увезут отсюда, – гордо заявила она на всю столовую. – Папа давно планировал путешествие на Мальдивы, и если бы не вся эта ерунда, я бы уже загорала на пляже.

Однако сэр Уортингтон коротко приветствовал дочь снисходительным поцелуем в висок и прошел мимо нее к столику летних, за который упрямо из раза в раз садилась Мара: не желала есть рядом с вредными курицами вроде Сары, раз уж приходилось делить с ними жилье.

– Мисс Корсакофф, – сэр Чарльз любезно наклонил голову. – Приятного аппетита. Полагаю, нам стоит с вами переговорить тет-а-тет.

Момент всеобщего молчания нарушил только кашель, с которым Мара пыталась справиться с кусочком омлета в дыхательном горле.