– Боюсь, в ближайшие годы старая добрая Англия будет для меня очень неуютным местом… – произнес доктор с горькой усмешкой. – Хотя как знать… Ни от чего нельзя зарекаться в этой жизни, друг мой Джим. Ты проводишь меня?

– Конечно же, доктор. Вы попрощались со сквайром?

– Он… Видишь ли, он сегодня в настроении, не способствующем прощаниям.

Развивать скользкую тему мы не стали. И без того все в деревушке судачили, что в последнее время пьет сквайр сильнее обычного. Гораздо сильнее… А когда такие слова говорят трактирные завсегдатаи, сами подверженные маленьким слабостям и склонные прощать их другим, – это значит, что дело и впрямь серьезно.

Я с Трелони не виделся очень давно. И никаких дел с ним иметь не желал.

Доктор взял с кресла свой плащ – каким-то странным, неловким движением… Я понял вдруг, что все сегодня он делал левой рукой. Хотя никогда не был левшою…

– Вы ранены, доктор? – спросил я, помогая Ливси справиться с застежкой.

– Пустяк… Старине Смоллетту на острове досталось значительно сильнее.

Вот как… Значит, он не просто потратил свою долю сокровища на… в общем, на бессмысленное дело, но и подставлял себя под пули или клинки… Ну и чем он после этого лучше Бена Ганна? Тот хотя бы три недели чувствовал себя королем…

Когда он надел шляпу, я заметил, какой потрепанный на ней галун, и спросил:

– Доктор, может быть вам нужны деньги?

– Ого… Ты делаешь успехи, мой мальчик… Научился иронии…

Не знаю уж, что он расслышал в моих словах… Я спросил от чистого сердца.

– Я не понимаю вас, доктор. Это значит да или нет?

– Это значит, что денег на дорогу до Франции мне вполне хватит. Спасибо, Джим.

На что он думает жить в чужой стране, я не стал спрашивать. Честно говоря, немного обиделся.

…Удаляющийся стук копыт затих в ночной тишине. С тех пор с доктором Ливси я больше не встречался. Надеюсь, что он ведет во Франции жизнь более размеренную и спокойную, чем до сих пор, и когда-нибудь получит возможность вернуться на родину. И мы с ним встретимся, и сядем вместе у пылающего камина, закурим трубки – и не торопясь, со вкусом вспомним те странные и страшные события, в которых нам довелось принимать участие.

Сквайр Трелони умер спустя полгода после отъезда Ливси. На похороны я не пошел.

Лауданум, по совету доктора, я пью перед сном до сих пор. Но, вопреки совету, был вынужден понемногу увеличить дозу. Гровс, ничего не спрашивая, теперь выставляет на прилавок не один, а два пузырька…

Помогает лекарство лишь отчасти: бессонница не мучает, но до сих пор мне снится по ночам проклятый остров и волны, с шумом разбивающиеся о его прибрежные утесы.