– Они просто люди, отец, – совсем по-взрослому ответил мальчик, и даже его голос зазвучал иначе. Гору показалось, что он слышит в нем своих далеких предков. – Их задача, как говорит предсказатель, в том, чтобы жить и своими деяниями и мыслями творить неизвестные им миры.

– Тот любит говорить с тобой, – улыбнулся мужчина. – Больше, чем с кем-либо до тебя.

– Отец, простые люди не вынесут бремени Творцов. – Сет посмотрел на Гора. – Пускай они живут в незнании и верят, что не они сидят за поводьями колесницы, мчащей чужие Вселенные по выбранному ими пути.

– …Пускай, – кивнул Гор, улыбнувшись. – Только вот и в тех далеких мирах живые существа молятся своим глухим Творцам и умирают, так и не дождавшись чуда.

– Отец, мы будем ждать вторженцев в городе или за крепостными стенами?

– Я, Юба и восемнадцать первых имен останутся в городе. Ты и остальные – за воротами.

– Но я буду полезней здесь.

– Знаю, но я не хочу рисковать. Уверен, что и там найдется место для твоего подвига.

– Отец…

– Не забывай, Сет, тебе лишь одиннадцать. Твоя душа, может, и стара, как мир, но мне ты прежде всего сын, и я дорожу тобой. Завтра ты будешь драться по ту сторону стены.

– Хорошо, – кивнул мальчик, но про себя подумал, что придет на помощь, если заметит серьезную опасность.

Гор вывел сына за ворота и отправил в разбитый неподалеку от Нюрнберга лагерь египтян. Но, сделав несколько шагов, Сет вернулся.

– Отец, – обратился он к Гору, – если вторженцы будут в странных одеждах, переливающихся, словно радуга, то бейте в центр живота. Если в черном, то в горло.

Фэро-старший кивнул и спросил:

– А если ни один из этих вариантов?

– Тогда просто снеси им голову, – пожал мальчик плечами, на что Гор улыбнулся одними губами. – Будь осторожен, – сказал он отцу.

– И ты, сын мой, – мужчина погладил его по голове. – Не делай того, о чем будешь жалеть.

Сет развернулся и побежал в сторону лагеря. Гор вместе с Юбой и остальными братьями отправился в ночной дозор по Нюрнбергу. Они распределились по частям города и затаились, готовясь к встрече с неизвестным врагом.

Виг вышел из таверны под утро, когда близился рассвет. Он с трудом смог вырваться из цепких ручек многочисленных подружек друга Иво, сетуя на то, что так и не удалось выспаться. Райнхард прошел вниз по Кайзерштрассе мимо улочки мясников и вышел к реке. Оказавшись на мосту, он остановился в центре и, устало облокотившись на перила, уставился на воду. Он был рад, что последние три года его обоняние давало сбои и ему не приходилось ощущать вездесущей вони. Вокруг стояла абсолютная тишина, которую нарушали лишь просыпающиеся куры да гуси. Потом предрассветную тишь пронзил крик часового, возвещавшего пять часов утра. Виг заметил скользнувшую по стене тень, за ней вторую, третью. Он прищурился, пытаясь разглядеть кого-то или что-то. Когда он отвлекся и поднял глаза в беззвездное небо, то увидел какие-то странные красные огоньки высоко над городом. Покачав головой и потерев глаза, Райнхард снял с пояса флягу и сделал пару глотков. Вдруг у него с запястья сорвался черный кожаный шнурок, на котором висела выкованная из серебра голова волка. Бряцающий звук эхом разнесся по окрестностям. Мужчина наклонился и поднял амулет с грязной мостовой. Он провел по нему большим пальцем, всматриваясь в пустые глаза и вспоминая что-то.

– Еще чуть-чуть, и я вернусь… – прошептал он не на немецком, – я обещал и сдержу слово.