– Почему? – не унимался Эйнар.

Эйвинд посмотрел на него, не зная, что сказать. Да и как тут ответишь, если какой-то особенной причины нет. То есть причин одновременно и много, и ни одной. Он не хотел больше жить на острове, не хотел работать на маяке. Мир казался огромным и неизведанным, а он был молодым, полным дерзкой силы.

– Я хочу увидеть мир, – сказал он наконец.

– Что же в нем такого, в этом мире?

Эйнар положил руку на плечо брата, сжал пальцы и нащупал его выпирающие кости.

– Я люблю тебя, Эйнар. И мелкого Эмиля люблю.

– Но ты вернешься? – спросил Эйнар.

Эйвинд взял собранный заранее узелок и направился к двери. Он прошел мимо отца, который спал на скамейке, и мельком взглянул на него. Чего бы только не отдал Эйнар, лишь бы узнать, о чём тогда думал брат.

– Ты вернешься? – повторил он, глядя, как брат поднимает засов и закрывает дверь.

Солнце едва показалось, и на половицы в кухне упала тень Эйвинда.

– Вернешься, да? – последний раз повторил Эйнар.

Дверь закрылась. Эйнар лежал на грубом и неудобном соломенном матрасе и думал, что ему делать: встать, побежать за братом и уговорить его остаться или лежать и ждать, когда проснется отец. В конце концов ноги решили всё за него.

Он вскочил, вырвался в холодный рассвет, побежал к доку, не обращая внимания на камень, о который запнулся босыми ногами.

Когда он прибежал, Эйвинд уже заканчивал сборы.

– Возьми меня с собой! – умолял Эйнар под крик чаек.

– Пока, – ответил брат, отматывая трос. – Скажи отцу, что я верну лодку.

Маленькая лодка шла быстро, подгоняемая внезапно подувшим ветром. Вскоре она исчезла среди утреннего тумана и больших облаков, которые скрыли побережье.

Эйнар стоял, растерянный, встревоженный, но всё-таки в нем появилось чувство, похожее на простую и наивную радость за брата и его неукротимую смелость.

Эйнар вернулся в дом, где отец и Эмиль ждали его – застыв, как две неподвижные фигуры, похожие на статуи. Отец напряженно всматривался в даль. Как только его тревога рассеялась, он молча разжег огонь. В его действиях не было ни злобы, ни раздражения, словно он смирился с неизбежным.

А Эйнар принялся утешать маленького Эмиля в холодных объятиях утреннего тумана.