Не знаю, как и описать свои чувства. Если её нет рядом… просто как-то очень плохо. Такое впечатление, что для меня она не просто соседка или коллега, а кто-то очень важный и значимый. Только вот КТО, я еще пока не разобрался.

— Нравлюсь? Ты в своем уме? — злится. Отталкивает.

Сгребаю назад в охапку. Не отпущу так просто. Хватит воевать за жилье и работу.

— Разве ты со мной не согласна? Я вижу, что тебе тоже тяжело с собой бороться. Признайся, мы оба влипли. Серьезно влипли. Я тебе так скажу: лучше мирно жить, чем от боли выть. Ведь в чувствах нет босса и подчиненного или соседей, только…

Идиот! Что я несу. Это все алкоголь, трезвый я бы такого сто процентов не сказал.

— Допустим, я с тобой согласилась. И? — скрещивает руки на груди. — Может, отпустишь, наконец? Я не собираюсь никуда убегать.

— Мир? — громко выдыхаю.

— Если сейчас не отпустишь — не соглашусь, — шипит, как кошка.

— Ладно. Все, отпускаю, — поднимаю руки вверх, отхожу назад.

— Пойдем домой. Горе-друг, — улыбается.

Я просто любуюсь этой чудесной, милой, волшебной улыбкой.

Ксения

Доходим к дому молча. Мне и говорить не хочется, губы еще горят от поцелуя, сердце трепещет от счастья. Блина, он прав, но нужно уверенно делать вид, что ничего не произошло и я ничего не понимаю.

— Подожди, — становлюсь на ступеньку и резко поворачиваюсь к нему. — А как же твоя девушка? — это он меня в любовницы записывает, что ли? Это уж нееет!

— Ксения, — поднимает уголки губ, — да, нет у меня никого. Это был спектакль для Оксаны.

Прищурюсь.

— И я должна в это поверить? — я, может, и дура, но не на все сто.

— Не вижу смысла врать, Ксю, — следует за мной. — Я вел себя как ребенок, признаю. Сам не понимаю, что на меня нашло. Прости, пожалуйста, дурачину.

Останавливаюсь.

— Хорошо, — вздыхаю, вспоминая горький опыт.