— Вот так папа и Бог пронзили меня. Но я была еще не совсем готова. Я плакала, потому что я так его люблю и потому что все это оказалось истиной. Все это правда, Бак, вы это понимаете?
— Думаю, что понимаю, Хлоя.
— Но все равно я не могу заговорить с моим отцом об этом. Я еще не знаю, что будет со мной. Я всегда бравировала своей независимостью, я знала, что огорчаю его, даже разочаровываю, но я не могла делать ничего другого, как только плакать. Я должна сама все обдумать, научиться молиться, во всем разобраться. Хетти совершенно безнадежна. Она этого не понимает и никогда не поймет. Она способна думать только о банальностях, вроде того, чтобы попытаться сосватать нас с вами.
Бак улыбнулся и попытался изобразить обиду:
— Это банальность?
— Да, по сравнению с тем, о чем мы сейчас говорим.
— Можно сказать и так, — отозвался Бак. Она рассмеялась.
— Теперь я понимаю, почему папе не понравилось, что я разговаривала с вам две-три минуты перед уходом.
— Наверно, даже меньше.
— Когда я вернулась в наш номер, он был уже в постели. Я пожелала ему спокойной ночи, чтобы убедиться, что он еще не спит. Потом я быстро ушла, еще не готовая сделать последний шаг, и расплакалась оттого, что папа так беспокоится обо мне и так меня любит.
— Наверно, это было тогда, когда я встал, — сказал Бак.
— Просто все это не в моем характере. Если я где-то, это не значит, что я там, понимаете меня? Бак кивнул.
— Со мной бывает так же.
— Я уже убеждена, — сказала она, — но продолжаю сопротивляться. Считается, что я интеллектуалка, у меня критически настроенные друзья, на вопросы которых я должна дать ответы. Кто этому поверит? Подумают, что я рехнулась.
— Поверьте мне, я вас понимаю, — откликнулся Бак, пораженный сходством их путей.
— Итак, я была поражена. Я еще не приняла никакого решения, я пыталась успокоить отца, делая вид, что я не так уж далека от него, но ему казалось, что он причиняет мне страдания. Он совершенно не представлял, что я так близка к нему. Я вступила на этот путь, доведенная до отчаяния своей замкнутостью, простите мне мой психологический лепет, — и мое внимание привлекла идея, отвечает ли Бог на молитвы человека, который… ну, как это сказать, поймете ли вы меня… еще не…
— Не стал христианином, — предположил Бак.
— Вот именно. Я не пойму, почему мне так трудно выразить это. Может быть, кто-нибудь более знающий сможет мне объяснить все это, но я молилась, и Бог откликнулся на мою молитву Объясните мне это, Бак, пользуясь логическими приемами, которыми вы так прекрасно владеете. Если есть Бог, и все это истинно, почему Он не хочет, чтобы мы это понимали? Я имею в виду, что Бог не должен был бы затруднять понимание, не должен был бы — или не мог бы — не обращать внимания на молитву отчаявшегося, разве не так?
— Я сам не понимаю, как Он может, нет.
— Вот о чем я думала. Я думала, что это хороший тест, вполне разумный, при том, что не одна я такая. Теперь я убеждена, что Бог ответил на мою молитву.