Глава 46

Когда получаю возможность принять душ дольше пяти минут, пользуюсь ею сполна. Стою под горячими струями, не переживая о том, что Матвей один. Он не один. С ним Тарас. Он отлично справляется с сыном, меняет ему подгузники и вообще полноценно участвует в его жизни. Справляется иногда лучше меня.

Как с первым купанием, например, которое Тарас полностью взял на себя. Пока я думала, как не утопить ребенка в ванночке, Тар сбегал в магазин, купил специальную большую мочалку и превратил купание в игровой процесс. Сыну, кажется, даже понравилось. Я пока не могу понять по его реакциям, когда он доволен. Вот недовольство понятно сразу — он заходится таким криком, что у меня сердце сжимается.

Стою под душем, наверное, полчаса. Отмокаю после больницы второй день подряд. Не могу насытиться горячей водой. Ванну мне гинеколог пока запретила принимать, но душ… я наслаждаюсь. Намыливаю все тело клубничным гелем для душа, который Тарас купил специально для меня еще вчера. Мы приехали домой после больницы и внезапно выяснили, что в квартире нет ничего, кроме продуктов. Никаких средств гигиены, мыла. Я быстро накатала список и Тарас поехал. Привез, правда, в несколько раз больше написанного, потому что многое я не учла. Не научена. В доме отца это все априори присутствовало.

Выхожу из душа, наматываю на влажные волосы полотенце, вытираюсь и укутываюсь в халат. Тарас носит сына на руках в гостинной, что-то ему рассказывает. Видимо, Матвей только что поел и теперь собирается засыпать.

Я засматриваюсь на эту картину. На сильного, широкоплечего мужчину, который носит на руках своего сына. Абсолютно крошечного и кряхтящего. Тарас что-то даже шепчет, но я не могу расслышать что. Не хочется нарушать их уединение, поэтом собираюсь скрыться за дверью ванной, но Тарас как раз поворачивается в мою сторону и смотрит прямиком на меня. Я улыбаюсь.

— Не устал? — спрашиваю.

— Все в порядке. Ты рано вышла, думал, проторчишь там около часа.

— А можно? — аккуратно прощупываю почву.

— Спрашиваешь, — улыбается. — Иди, конечно. Мы неплохо ладим.

Я прячусь в ванной еще полчаса. Умываюсь пенкой, наношу на лицо маску. После смываю все и подкрашиваю ресницы тушью. Этот небольшой тюбик — единственное, что у меня осталось от прежней жизни. Я успела схватить ее, когда уезжала в роддом. Теперь совершенно не понимаю зачем, хотя, конечно, пригодилось. Глаза сейчас выглядят более выразительно и симпатично, но при этом не броско. Не хватает, конечно, тонального крема, пудры, теней… Я бы с радостью сходила в торговый центр, но после родов мне все еще иногда бывает плохо. Кружится голова и появляется необъяснимая слабость.

Выходить к Тарасу с накрашенными ресницами почему-то стыдно. Мне кажется, что если он увидит меня такой, сразу же поймет, что я сделала это для него, а с его стороны, к сожалению, нет никакого внимания. Нет, он заботливый, спрашивает, чего бы я хотела на ужин, помогает с ребенком, советуется, но… все. Никакого тактильного контакта между нами не происходит. Мы словно обычные соседи по съему квартиры. Спим в разных комнатах, практически не говорим на темы, не касающиеся Матвея. И я не знаю, как это изменить.

Когда выхожу, сын спит в кроватке, а Тарас разговаривает по телефону на кухне. Его тон недовольный, и я неосознанно прислушиваюсь, с кем он разговаривает. Боюсь, что снова с отцом. Причины, по которым папа так легко меня отпустил, мне непонятны до сих пор. Он просто… не стал настаивать и сказал, что я вольно выбирать как жить сама.