— Там непонятно, — пожимает плечами Барсенев. — Меня прислали выше, отказаться я не мог.
— Я не пойму, вы оправдываетесь?
Почему-то дико слышать такие вещи от прокурора. Обычно они ведут себя иначе, а этот… слишком правильный.
— Объясняю. У вас порядок с документами, но я когда шел, знал, что так будет. Тагаев приходил ко мне пару дней назад, напрямую. Предложил бабла, но я отказался. Надавили выше. Я думал, есть какая-то финансовая заинтересованность, а оно вот как…
— Я не думал, что вы признаетесь…
— Сам не ожидал, — пожимает плечами Барсенев. — Хороший ты мужик, Царский. Со стержнем.
Мы докуриваем сигареты почти синхронно. Прощаемся. Барсенев оказывается неплохим мужиком. Деловым, серьезным, не идиотом. Видно, что голова своя на плечах есть и он ею активно пользуется.
Домой возвращаюсь поздно, но расслабленным. Барсенев подтвердил, что проверку устроил Тагаев, значит, придется наведаться к нему еще раз. Напомнить, что у меня есть компромат, от которого он не отмоется. Все проверки я пройду, а у него жизнь закончится в момент, когда документы перейдут в прокуратуру. К кому обращаться я, к счастью, уже знаю. Уверен, если показать все, что у меня имеется Барсеневу, он не откажет возбудить дело. Судя по всему, Тагаев ему малоприятен.
Дома меня ждет сюрприз. Ужин я, конечно, ждал, но Лизу, одетую в мою рубашку, расстегнутую на несколько пуговиц и доходящую ей до середины бедра, нет. Пока она неловко улыбается, я пялюсь. Просто смотрю на нее ошарашенно.
— Прости, что взяла рубашку без разрешения. Платья у меня с собой нет, а мне хотелось, знаешь… что-то красивое для атмосферы и… в общем, извини.
— Все нормально, — отвечаю, понимая, что своим молчанием делаю только хуже.
У Лизы заметно пропадает настроение, она хмурится, будто сомневается в своих действиях. Я хочу ее расслабить, поэтому скидываю туфли и стремлюсь к ней, обнимаю, полностью теряя связь с реальностью. Напоминать себе о том, что она вполне может не хотеть моих прикосновений, сложно. Я отмахиваюсь от этого предположения и прижимаю Лизу к себе. Обнимаю, поглаживаю по плечам. Она почему-то прячет лицо в моем плече и всхлипывает. Хмурюсь и отстраняю ее от себя. Плачет. Не взахлеб, но слезинки скатываются по щекам.
— Ну все… это просто рубашка.
Отшучиваюсь, чтобы ее расслабить, а потом вижу потеки туши под глазами, разводы тональника. Она красилась. Я не сразу заметил, вообще на такое внимание не обращаю, тем более Лиза красится так, что это не особо заметно. С Леной, которая наносила макияж так, что его было видно за версту, не сравнится.
— Ну хватит, — вытираю слезы, сразу затирая потеки туши. — Вон течет все, успокойся.
Она всхлипывает, не слезы больше не роняет. Снова извиняется, и я понимаю, что с этим надо что-то делать. Понятия не имею, что ей там втирал этот больной ублюдок, но она явно сомневается в себе, чувствует себя неправой. Рубашку надела и второй раз просит прощения. Конечно, это ненормально.
— Расскажи мне все.
— Что именно? — она не понимает. — Я… у меня просто платьев нет, а хотелось быть для тебя красивой, да и обстановка предполагала.
Для меня. Конечно, я это сразу вытаскиваю из контекста. Запоминаю, наматываю. Для меня. Красилась и наряжалась она не просто так.
— Про отца расскажи. На тебе всего лишь рубашка, а ты второй раз извиняешься. Даже если бы у тебя были платья, ты все равно могла взять мою одежду. Я, знаешь ли, не жуткий собственник.