— Поначалу отец одергивал Демьяна, но чем старше мы становились, тем больше я понимала, что он наследник, а я так… нет, папа меня любил. Потакал каждому требованию, но если нужно было выбрать между мной и братом, не задумываясь, принимал его сторону.
Лиза редко рассказывает о семье, но тех крупиц, о которых она уже поведала, достаточно, чтобы понять — жилось ей там не сладко. В достатке, без забот о завтрашнем дне, ей было не по себе.
— А мама?
— Мама всегда делала то, что велит папа. Не хочу вспоминать. Просто хочу этот Новый год с тобой. Можно?
— Если ты хочешь.
— А ты?
— Я хочу.
До праздника еще прилично времени, но уже сейчас я ощущаю запах мандаринов и ели. Последнюю, к слову, мы с Леной не ставили. Не было необходимости. Я до последнего дня в году работал, а потом мы собирались у кого-то из знакомых. Детей, которым нужен был праздник, у нас не было. Уюта, оказывается, хотелось. Неосознанно, наверное, подсознательно, иначе как объяснить то, что я неимоверно хочу этого праздника с ней. Наедине. Без шумной тусовки друзей, без застолья и пьянки, с мандаринами, оливье и елкой, которую она украсит гирляндами и игрушками. Уверен, у нее получится отлично.
— Надеюсь, у нас получится, — мечтательно выдает Лиза.
Фильм снова на паузе, а она с горящим от восхищения взглядом, планирует предстоящий праздник. Я же ставлю себе пометку завтра же поговорить с Борей, пусть подключит своих знакомых, возможно, удастся найти то, из-за чего Тагаев прижмет хвост и отпустит дочь.
Глава 35
— Тест на беременность, пожалуйста.
У меня дрожат руки, а еще голос вот-вот сорвется. Хорошо, что фармацевт за стойкой не переспрашивает и протягивает заветную коробочку, называя цену. Быстро расплатившись и натянув капюшон на лицо пониже, выхожу из аптеки. Я надеюсь, меня никто не узнает. Расклеенных листовок по городу не встречаю, но домой возвращаюсь быстрым шагом и, как только захожу в квартиру и захлопываю дверь, сползаю по ней же.
Я вся дрожу. Страх быть найденной расползается по моему организму, словно яд. Заполняет каждую клеточку. Я не должна так сильно бояться отца, но чем больше времени проходит, тем сильнее я боюсь его встретить, боюсь, что он меня найдет. С момента, как я сбежала, прошло два месяца. Два долгих и безумно прекрасных месяца, проведенных с лучшим мужчиной в моей жизни.
Я не хочу это потерять. Я не могу от этого отказаться. И я, вероятно, беременна. Не знаю, как так вышло. Не понимаю почему, но чувствую, что с моим организмом что-то не то. Тарас, конечно, замечает. И мое вечно бледное лицо, и тот единственный обморок, после которого он глаз с меня не сводит. Я соврала, что такое со мной бывает. Никогда прежде я не теряла сознание, но тогда нельзя было ехать в больницу, и я надеялась, что это состояние пройдет. Все так и вышло. Мне действительно стало легче, вот только на смену обморокам пришла утренняя тошнота и головокружения.
Зажимаю тест в руке и поднимаюсь. На ватных ногах следую в ванную и, выполнив все строго по инструкции, кладу тест на раковину и жду. Время тянется слишком медленно, полоска появляется одна, но спустя минуту возникает и вторая. Тусклая, едва заметная. Поначалу даже думаю, что показалось, но нет… там действительно вторая полоска.
Беременность. В девятнадцать!
У меня начинается истерика. Натуральным образом. Я реву, размазывая соленые слезы по щекам. Я не планировала беременность! Не собиралась вообще никогда рожать, и эти две полоски не просто меня пугают. Они ужасают. Я реву и реву, пока не слышу звонок в дверь. Поднимаюсь и на тех же ватных ногах следую к двери. Я настолько ошарашена, что даже не догадываюсь спросить, кто там. Забываю, что Тарас обычно открывает сам и никогда не звонит в дверь, а еще ему слишком рано возвращаться домой. Но дело сделано, дверь открыта. Мужчины, стоящие по ту сторону, проходят внутрь, вынуждая меня отойти. Они расступаются, пропуская главного гостя.
— Папа, — говорю на выдохе.
Он изменился. Осунулся, постарел, под глазами залегли тени. Неужели причиной этому является моя пропажа? У отца всегда столько всего случалось. Я помню, сколько проблем ему удавалось решить, как он порой нервничал, но ничего и никогда не доводило его до состояния, которое я вижу сейчас. Он расстроенный, разбитый, растерянный. Раньше он бы не стоял, глядя на меня с разочарованием во взгляде, он бы обязательно что-то сказал, как-то накричал или даже схватил в охапку и выволок наружу со скандалом. Сейчас же папа просто стоит и смотрит.