– О чём?

Мишка потёр щёку. Странно, я этот жест видел совсем недавно. У кого? А, вспомнил!

– Так, Медведь, а ты с полковником Доценко давно общался?

Есть! У Мишки аж глаза загорелись.

– Слава богу! А я уже испугался, что у меня крыша едет. Вчера видел. Мы с ним последнее время много общались.

Есть какая-то странность в том, что он сказал. Но кое-что меня интересует больше.

– А ещё… Миш, а ты детдом помнишь?

Он вздрогнул и посмотрел на меня с беспокойством.

– Помню. И детдом, и ребят. А ещё помню квартиру, в которой прожил всю жизнь, и что надо позвонить маме, а то волноваться будет. Я же всегда ей звоню. Вот так-то, Кит. Как будто у меня две памяти.

– Во-во. У меня то же самое.

Мы помолчали, а потом до меня дошло, что именно было странным в связи с полковником Доценко.

– Миша, стоп, а ТАМ какое сегодня число?

– Так первое января.

– А год?

– Сорок второй.

– Занятно. А ты как вообще тут очутился?

Мишка попытался потереть скулу, но отдёрнул руку и объяснил:

– Тут понимаешь, какое дело. Я последние две недели домой вообще не попадал, некогда было. Ну и мой начальник дал мне выходной. А я подскочил ни свет ни заря. Дай, думаю, позвоню в управление, вдруг что срочное. Пока в трубке гудки шли, потянулся к графину с водой. И вдруг мне Мария Витальевна отвечает, представляешь. Сам понимаешь, её голос ни с кем не перепутаешь. И говорит: «Детский дом». Я от удивления графин выронил. Попытался поймать и об тумбочку головой ка-а-ак саданулся! В себя пришёл здесь, на стуле.

Да уж! Я ведь этот звонок помню. Это когда я утром, перед отъездом, с мамой говорил. Остаётся ещё только один вопрос.

– А теперь коротко, Миш, только совсем коротко – со мной что?