Кукуй под Москвой строить? Так она и так сплошной Кукуй. В прямом смысле этого слова, что бы оно ни означало. Петра только не видно с топором и плахой. Времена нынче нежные. Прогрессивные. Голов ни за что не рубим, на дыбе кнутами не гладим, на реях не вешаем. Ни за самое что ни есть душегубство. Ни тем более за казнокрадство. Бережём генофонд воров и расточителей, как и всех прочих упырей, для счастья и процветания будущих поколений…
Вот же ж, рубил Пётр окно в Европу, рубил и прорубил. Остаётся понять, в какую часть европейского дома ведёт то окно. Хотя, судя по веяниям и тенденциям, – прямиком в сортир. Слово ласковое, похоже французское. У нас это нужным чуланом зовут. Оттуда со всей очевидностью и те кадры, которые то назначают, то снимают, то сажают… Отчего их, впрочем, не убывает.
Так что понятно, по Жванецкому, что что-то неладно в консерватории. Непонятно только, что в такой ситуации делать. Простейший рецепт, не воровать НИКОМУ. Но тут мы прекращаем дозволенные речи. Ибо это уже совсем крамола. Нельзя так. И даже помыслить про такое – уже холодок в загривке и дрожь в членах. Никак накличем, сбудется? Как тогда страна жить будет?! И, главное, для чего?
Американское начальство Россию и Китай назначило главными противниками, сильно охладив там тем самым симпатии к Штатам как стране и к себе как партнёрам. Притом что до того в начальстве российском оные симпатии зашкаливали и сильно превышали позитив в отношении собственного населения, не говоря о политических оппонентах. С другой стороны, оставив в стороне Китай, который нам менее интересен, чем собственные пенаты, посмотрим на ситуацию с точки зрения американца, спустя тридцать лет после распада США, когда и если бы развалились бы они, а не СССР. Дадим простор фантазии.
Итак, распад на несколько частей. Тринадцать исходных британских колоний держатся вместе, апеллируют к традиционным ценностям и исконному протестантизму. Прочие разделились. Где-то английский запрещён к использованию в качестве государственного языка и языка школьного образования, возрождается французский и испанский. Где-то с латиницы переходят на… ну, скажем, кириллицу. И иероглифику. Как более соответствующие мировым тенденциям. И учат русский и китайский как языки международного общения и вообще, будущего. Чикаго и Детройт ведут свирепую агитацию против Филадельфии и Нью-Йорка, а на границе Новой Англии идут вялотекущие бои, которые Средний Запад полагает войной против новоанглийской агрессии.
Курортная Флорида в осаде. Электричество и воду туда, после политического воссоединения по референдуму с Новой Англией, не подают, а в районе соединяющего её с основной территорией метрополии моста идут провокации на море. Правда, воюют в основном добровольцы, по большей части на границе Луизианы, где коррупция зашкаливает, но распространяются фантасмагорические теории о том, что предки новоорлеанцев – древнейшая цивилизация планеты, победили на своём историческом пути персов, греков, римлян и гуннов, а по пути вырыли Мексиканский залив и из образовавшейся земли сформировали Аппалачи.
Армия Нью-Йорка готовится к обороне против Североатлантического Евразийского альянса, чья зона интересов простирается от Лиссабона до Пхукета. В Бостоне сильны сепаратистские настроения и часто идут теракты, организуемые ирландцами. Но война там закончена, Нью-Йорк заливает местный сепаратизм денежными потоками и сформировал группу поддержки федерального центра во главе с сильнейшим из местных кланов – Кеннеди, когда-то стоявшими во главе сепаратистов. Ирландская военная полиция даже воюет с радикалами в Гватемале, где едва не было сброшено, в рамках Латиноамериканской весны, местное правительство, после чего повстанцы, поддерживаемые из-за океана, ударили бы по Новой Англии.
С экономикой не очень, но экспорт нефти и газа в Мексику и Канаду помогает формировать бюджет. Хотя властям датской Гренландии страшно не нравится проложенный для этого в Канаду подводный газопровод и они как могут тормозят его ввод в строй. Олимпиада в Майами прошла успешно, и даже чемпионат мира по сокеру в Нью-Йорке удалось провести, хотя Нью-Орлеан и Чикаго угрожали организовать его бойкот. Но допинговые скандалы привели к исключению американских спортсменов из участия в ряде видов соревнований на мировой арене – включая те, в которых американцы особенно сильны.
При этом ЦРУ и ФБР обвиняют в постоянном вмешательстве в выборы за рубежом и поддержке там сепаратизма, а агенты Джонсон и Джонсон разоблачены при попытке отравления бывшего американского разведчика-перебежчика, живущего в британском Солсбери, нервно-паралитическим газом «чечако». Ну и так далее. Интересно, любили бы нас при таком раскладе в Штатах? И как бы они к нам относились? И это притом что на 100 % параллели провести трудно – география мешает…
Война – это работа. Страшная, грязная, тяжёлая, кровавая. Есть люди, которые без этого не могут. Ежеминутная опасность, угроза собственной жизни и возможность убивать других для них смысл и суть существования. Вовсе не обязательно это садисты, которые любят издеваться над беззащитным гражданским населением. Просто без военного адреналина они уже не могут. Жизнь без войны для них теряет остроту и совершенно неинтересна. Как будто на наркотик подсели.
Война – это разрушение того, что строилось и создавалось столетиями. Для кого-то ужас, для кого-то наслаждение. Какой Герострат? Навёл орудие, и через минуту всё горит и рушится. А там даже не знают, что ты есть, и не знают, кто ты. Абсолютно анонимная власть над людьми. А уж если с самолёта, ракетой или бомбой… Это они раньше в своих фильмах над гнёздами кукушек летали. Теперь всё чисто конкретно.
Война – это разрушенные судьбы, разорванные семьи, искалеченные и обгоревшие люди, потерявшиеся и осиротевшие дети. Да и зверям с птицами не лучше. И домашним, которых убивают и калечат, как и людей, а кто выживает, сбивается в стаи, чтобы хоть как-то прокормиться, как собаки, или жмётся к руинам бывшего дома, как кошки… Кур и уток, впрочем, быстро съедают голодные люди. А если совсем нет еды, то и кошек с собаками, как в блокаду Ленинграда. Одна кошка – неделя жизни.
…Да и диким зверям не лучше. Какие заповедники, какая охрана природы? Крупных выбивают первыми, как в Судане носорогов или в Руанде горилл. Да и у нас с турами и зубрами было не лучше, особенно на Кавказе. Стволы у всех, лесников нет, охотничьи инстинкты без тормозов… Увидел – завалил. Иногда из дурного азарта, иногда со страху или случайно… Хотел по человеку, а там зверь. Так ещё и хвастаться можно, шкуру на стену повесить.
Война – это страх и ненависть, жажда власти и мести, и нет в ней ничего романтического. Долг и дружба, любовь и забота о слабых там тоже есть. Героизм есть. Но и подлости, предательства и трусости в избытке на всех уровнях. А уж глупости… Почему уцелевшие солдаты и не рассказывают о войне. По крайней мере, настоящие солдаты. Хотя к ней привыкают, как привыкают ко всему.
Так вот, то, что на юго-востоке Украины, – это война. Гражданская, самая страшная. Когда Киев её начал, там ни о чём таком не думали. И до сих пор не думают. Они же не с людьми воюют. С «ватниками» и «колорадами». То ли животные, то ли нет… Одно слово, нелюди. В Европе таковыми полагают всех, кто живёт на постсоветском пространстве. Просто от одних толк – газ и нефть, и их боятся, а от других толку никакого, но можно притравить их на первых, чтобы был хоть какой-то барьер между настоящими европейцами и этими, которые «азиатские орды». Пускай друг друга душат. А чтоб душили подольше, будут с обеими сторонами долго и наставительно говорить. Минские соглашения, Нормандский формат…
Главное при этом, чтобы дозированно, не переходя грань, после которой Москва начнёт воевать всерьёз. Так и ей особо не хочется. Со стратегической точки зрения понятно: наших бьют, «русский мир» гибнет на глазах, идёт необратимый православный раскол, интеграционные постсоветские проекты идут под нож, Украина из братской страны стала вражеским плацдармом, и бывшее своё в доску население, друзья и братья, превращается во врагов. А кто не превратился, намертво перестал верить, что его спасут от своих же, доморощенных нацистов. Да и вообще перестал. А многие верили. Но если ты веришь, а тебя бросили на произвол судьбы…
С тактической точки зрения, Путин войны не хочет, понимая, что лозунги – лозунгами, а война – это война. Влезешь – или до Атлантики переть придётся, обрубая всё, что за послевоенное время построено, или тебе хана. А то и всему и всем. Не исключая тех, кто за океаном. Но кто в Европе – точно. А тут газ, трубопроводы… Да и жить можно. Хоть и с санкциями. Донбасс вроде не бросили, но особо он и не заморачивает. Сами собой там они не выиграли, Киев не взяли, а пока они отбиваются, наша армия прошла Сирию, техника освоена и обкатана, да и больше её стало. И на Западе начали бояться.
За то, какие на Украине от этого ожидания будут долговременные последствия, многие в России Первого любить перестали, а начали сильно его не любить. Включая людей искренних, честных и лично храбрых. Вроде Стрелкова. Да и на Украине… И Нобелевскую премию мира нашему не дадут. Хотя если б её давали по заслугам, так и за Сирию, и за то, что пока что Российская армия не идёт в третий раз брать Берлин и во второй – Париж, хотя хочется до смерти, ему её только и давать.
Сдержан до изумления. Даже в речах, не отвечая на поток оскорблений и не поддаваясь ни на какие провокации. Потому что большая война России на Украине для европейцев и Штатов – мечта. В Прибалтике или Польше – тоже, но это для них рискованнее. А на Украине самое то… И это тоже нужно учитывать. Чем реальная политика от виртуальной и отличается. К дикому сожалению. Поскольку воевать там, судя по всему, придётся. В покое не оставят.
Зачем это России? Незачем. Огромная, разграбленная территория, куда вкладывать придётся, судя по Крыму, десятилетиями, безо всякой отдачи. Притом что местное начальство будет воровать и интриговать, когда его прижмут – кричать об оккупации, а изрядная часть населения пойдёт шпионить и партизанить. Да и все связи с Западом рухнут. А там вся российская элита с жёнами и детьми по уши завязана. Возиться потом ещё и с ними… Так что оптимизма ноль. Понимания того, что будет, – ноль. Есть перспективы, нет их…