Стоило учителям отойти от развалин церковного банка, как из всех щелей поползли черные твари. Они вытекали, словно жидкость, но стоило им оказаться на воздухе — как они обретали форму. Некоторые были подобны убитой нами с Пожарской твари, другие — больше напоминали ежей или покрытых шипами свиней.
— Держать строй, не позвольте прервать ритуал. — приказал ректор, и с оружия преподавателей сорвался настоящий ураган. Камни раскалялись до бела и начинали плавиться, потоки воздуха прессом вдавливали монстров обратно в щели между обломками, порывы ледяного ветра превращали врагов в замерзшие статуи.
Передо мной впервые было такое количество стихийных плетений, аж глаза разбегались, так что я старался вычленить самые эффективные из них и одновременно требующие как можно меньше силы. Чтобы я мог освоить их сейчас, на своем уровне. Но ничего предназначенного для меня сегодняшнего не нашлось.
Зато, когда ректор начал создавать свое плетение — я это не просто увидел, я почувствовал. Тысячи силовых линий начали стягиваться в одну точку. Они словно черви ползли под землю, золотыми росчерками уходя к разрушенному хранилищу церковного триединого банка, а затем сплетались в быстро разрастающийся клубок.
Я не сразу понял, что происходит, слишком сложный узор создавал этот старик, но, когда фигура была готова, не оценить ее красоту оказалось выше моих сил. Ректор взмахнул руками, и с его губ слетело беззвучное окончание фразы, а затем раздался грохот. Земля просела, и я едва удержался на ногах. Повезло — многие из учеников и даже преподавателей валялись на полу.
Меня начала бить крупная дрожь, по коже бежали мурашки, а кто-то рядом тонко завопил от страха. Возвышавшиеся развалины корпуса, в котором находился банк быстро оседали, превращаясь даже не в песок, они распадались буквально на атомы. В водовороте сотворения я успел заметить черную блямбу, старающуюся захватить все окружающее пространство, но спустя всего миг она исчезла, а на ее месте возник гигантский кристалл.
Прозрачный камень в несколько десятков метров величиной тут же замело грязью и обломками, падающими сверху. В котловане откуда-то побежала вода, и ректор, выдохнув, свел ладони вместе, погребая получившийся у него шедевр на глубине около пяти метров. Уже через несколько секунд на месте, где стояло четырехэтажное здание, и стена замка, осталась только ровная площадка, усыпанная песком и каменной крошкой.
— Кураторам отвести свои классы в общежития. — приказал ректор. — Зачистите площадь от тварей бездны, после доложите о результатах. Стар я уже для таких приключений.
— Как прикажете, господин. — хором произнесли преподаватели, поклонившись ему как старшему. Удовлетворённый ректор, в сопровождении пяти молодых помощниц, направился к отдельно стоящему административному корпусу, а классные руководители начали разбирать своих подопечных. Только к нам никто подходить не спешил.
Хотя чему тут удивляться? Эрдман мертв, Громова и Морозов заняты в оцеплении, а значит за нас, по сути, отвечать некому. Да и не найдется таких идиотов, кто бы добровольно взвалил на свои плечи отстающий по всем параметрам класс. И единственное что меня смущало — после ухода преподавателей на площади мы остались не одни.
Во дворе стояло еще человек сорок-пятьдесят. Самого разного возраста и социального статуса. Некоторые растерянно глазели по сторонам, другие кучковались по своим компаниям. Условия экстремальные, стресс, растерянность, угроза жизни. Лучшее время, чтобы проявить свои лидерские качества. Я заметил, как одна из девушек поднимается на камень, уже обращая на себя внимание таким поступком, но не дал ей выступить.
— Господа и дамы, студенты. — сказал я, усилив свой голос стихией ветра. Девушка, уже собиравшаяся произнести речь запнулась, так и набрав воздух в грудь. Я же поднял себя водяным столбом, так чтобы возвышаться над остальными учениками. — Нет поводов для паники. Направляйтесь в свои комнаты, приберитесь, приведите свои дела и задания в порядок. Утром мы обратимся к ректору для перераспределения преподавателей и переформирования классов. Сейчас вашим жизням ничего не угрожает. Возвращайтесь к себе. Доброй ночи и удачи.
Возразить на это было нечего, тем более что я говорил хоть и правильные вещи, но с совершенно размытыми формулировками. Сопротивляться — все равно что бороться против всего хорошего, и выступать против логики. Недовольные были. В первую очередь девушка, не сразу спустившаяся с камня, а несколько секунд что-то обсуждавшая со своими подругами. Но кроме нее — еще и лидеры ячеек.
Впрочем, мои рекомендации они все равно выполнили. И как-то так вышло что все девушки, от Виолетты до Пожарской, через полчаса оказались у меня в комнате. Я хотел их выставить, намекая на то, что квартирка для пятерых маловата, но, когда Моника пришла со своим одеялом и подушкой — только махнул рукой и отправил Нинель за матрасами.
Сон долго не шел. Тяжело расслабиться, когда тебя только что пытались убить, а на полу, рядом с кроватью, на принесенном матрасе плачет Екатерина. Выбив себе место на кровати я долго не трогал Пожарскую, давая девушке выдохнуть, но ближе к утру стало понятно, что в таких условиях поспать не смогу даже пару часов.
— Думаю чай нам не помешает. — пробормотал я, глядя в потолок.
— Я заварю. — сказала Нинель, поднимаясь с матраца возле двери. Телохранительница лежала так чтобы в любую секунду выхватить оружие, и сна у нее тоже не было ни в одном глазу.
— Схожу за пирожным. — предложила Моника, до этого раскладывавшая на столе одну колоду карт за другой. — Что-то еще взять?
— Сладкое, не алкоголь. Будешь возвращаться — постучи три раза, затем два. Раздельно. — сказал я, поднимаясь, но на всякий случай повесил на девушку метку. Кто его знает, что могло произойти за эту ночь. — Я схожу в душ первым.
Не оставляя девушкам выбора, я забрался в ванну и больше десяти минут стоял под плотными струями воды, регулярно меняя температуру с горячей на ледяную. Помогло, хотя и не сильно. Все же бессонная ночь и сражение перед ней, факт того, что меня чуть не принесли в жертву и множество переплетений, которые просто не укладывались в голове — все это сбивало с толку и не позволяло расслабиться.