Он направился в президентский особняк.

— А что вы можете сказать о Конституции, президент Ли? — кто-то крикнул ему вслед. К тому времени Ли уже закрыл дверь. Он мог притвориться, что не расслышал вопроса, и он это сделал.

Он ощутил краткое чувство стыда при использовании этого обычного трюка политиков, но подавил его. Простая истина заключалась в том, что его законопроект нарушает дух Конституции Конфедерации. Противники закона просто ревели об этом в течение нескольких месяцев. Но он не хотел публично признавать, что они были правы. Перед тем, как он вступил в должность, он надеялся обойти в Конгрессе вопрос о создании Верховного суда в течение срока его полномочий. Теперь же он спрашивал себя, было ли это хорошей идеей. Судьи, вероятно, отменили бы закон или его важные разделы, если бы он предстал перед ними. Их не заботило хорошее ли это законодательство и насколько гладко оно будет работать.

Еще одна политическая хитрость, подумал он, и его рот скривился от отвращения. Но ненавидя саму эту идею, он сам теперь был политиком, маневрируя против своих врагов в Конгрессе, как в свое время против армии Союза. Обман и обход тоже были стратегией; так и сейчас нет причин, чтобы не использовать их.

Его прислуга Джулия зашла в приемную с веником и тряпкой в ​​руках. Она, должно быть, слышала его разговор с журналистами: когда она увидела Ли, то сделала ему реверанс, элегантный, не хуже любого другого, который он когда-либо получал от знатной белой леди. Не говоря ни слова, она повернулась и начала сметать пыль с безделушек на столе. Таким образом, она не видела глубокого поклона Ли в ответ.

Большинство из почти четырех миллионов негров в Конфедерации оставались рабами и будут ими еще в течение многих лет. Но Ли пытался заглянуть в туманную перспективу, чтобы увидеть, как его страна будет меняться все больше и больше, а негры обретут свободу. Он был, в сущности, глубоко консервативным человеком. Основной причиной, по которой он поддержал неспешное начало освобождения негров, была надежда, что именно постепенные изменения приведут к меньшим встряскам и периодическим взрывам ненависти. Он стремился к тому, чтобы чернокожие, когда станут свободными, ощущали себя такими же хорошими южанами, как и все другие.

Простая фраза «хорошими южанами, как и все другие» на деле означала, что в ближайшие годы многое должно быть пересмотрено. Могут ли свободные негры вступать в армию? Как бы это, интересно, выглядело: черные лица в федеральной серой форме? В 1864 году такая возможность рассматривалась, как акт отчаяния, и ее удалось избежать, победив при помощи нового оружия. Теперь же ему придется рассматривать этот вопрос вновь и вполне серьезно.

Разрешено ли будет свободным афроамериканцам давать показания против белых в суде? В связи с этим, когда они смогут получить право голоса? Забегая вперед, он подозревал, что эти вещи, немыслимые сейчас, вполне могут стать обычными с течением времени. Он задавался вопросом, сколько конгрессменов и сенаторов, поддерживающих его, могли задуматься о том, что им или их преемникам когда-нибудь придется беспокоиться о черных избирателях. Немногие, он был уверен: большинство думали, что они дали неграм всего лишь немного свободы.

— Но нет такого понятия «немного свободный», как и «немного беременная», — размышлял Ли. — После ощущения запаха свободы человек будет стремиться обладать всей ее полнотой.

— Вы несомненно правы, Масса Роберт, — сказала Джулия. Он слегка вздрогнул; он даже не заметил, что говорит вслух.

Он задавался вопросом, сколько изменений, которое он хотел бы получить, сможет увидеть сам. Когда Андрис Руди спросил, хочет ли он узнать, в какой день он умрет, он сразу ответил нет, даже не думая. Теперь из «Иллюстрированной истории гражданской войны» и других книг из хранилища АБР он знал, что у него в запасе только чуть более двух лет: не хватит времени даже увидеть первых черных свободных детей. Тем не менее, он по-прежнему надеялся, что все может быть и не так грустно для него. Ведь этот мир уже не тот, в котором он жил бы тогда. Вот и сейчас, он примет таблетку нитроглицерина, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце; его рука потянулась к баночке в кармане жилета. Этого не могло быть в другом мире, тот мир исчез, мир, в котором Конфедерация потерпела поражение.

Мысли о том, что его любимый Юг разбит, вероятно, также помогли разбить тогда и его сердце в более привычном смысле слова. Он вспомнил свой невыносимо мрачный вид на фотографии в той книге. Какой был смысл жить среди руин всего того, чем он дорожил? Даже потеря Мэри была бы меньшим горем.

А сейчас у него была цель, а также лекарства. И если так, то почему бы ему не жить дольше, чем тому побежденному Ли в исчезнувшем мире? Если Бог будет добр к нему, он, возможно, еще увидит продвижение негров к свободе, а может даже увидит и конец своего президентского срока в 1874 году… Все в руках Божьих, а не его собственных; Бог делает все по замыслу своему, и против Божьего суда не бывает апелляций. Ли же будет продолжать делать все возможное столько дней, сколько Господь ему отпустил. Человек не может желать большего. Когда он уйдет — возможно еще не скоро — другие продолжат его дело.

Он посмотрел, оглянувшись, на дверь, в которой стоял, когда журналисты донесли до него, что законопроект был принят.

— Я запустил механизм, на основе которого будет строиться справедливость, — сказал он тихо. Затем сел в свое кресло. Несмотря на радостный повод для перерыва в работе, письмо британскому министру следовало дописать.