Проехав за сорок пять — пятьдесят минут, примерно сорок километров, мы въехали в Солнцегорск, небольшой, но симпатичный и активно строящийся городок при авиазаводе.

Вот, всё-таки, мы опять натянули нос «планете всей».Я уже давно была в курсе, что практически на всех других территориях, промышленность была представлена почти исключительно пищевой, текстильной и производством стройматериалов, ну, можно было ещё добавить жизнеобеспечивающие сервисы и сборку судов из заленточных заготовок. А тяжмаш полного цикла строили только мы. Вот так.

Набрав в Солнцегорске вкусной и холодной воды, тронулись дальше. По спидометру мы проехали примерно ещё столько же, но заняло это уже, даже немножко больше часа. Всё-таки пилить по бездорожью, пусть и украшенному колеёй, быстро не получалось.

Петрович вывел нас на небольшой, метров двести длиной мыс, покрытый невысокой травой, с красивым песчаным пляжем.

Мы загнали на него машины и принялись разворачивать бивуак и уже через четверть часа на берегу был маленький кусочек привычного пляжа. О том, что это не Старая Земля говорили лишь лежащие на столиках и шезлонгах автоматы. Народ дружно забрался в машины переодеваться и с весёлыми комментариями полез в воду.

Надев своё бикини, я вытащила из нашего джипа свои самые старые, пляжно-дачные костыли, дошла до обреза воды и, бросив их на песок, с огромным удовольствием бухнулась в тёплую воду. Кайф-ф-ф! Так уж получилось, но я последний раз выбиралась на пляж летом две тысячи третьего года и потому отрывалась от души.

Дальше началось обычное пляжное сибаритство. Мы купались, потом валялись в тени зонтиков и нашего старого тента с дачи, спасибо папе, что не забыл его забрать. Потом мужчины, в виде исключения отодвинув Наську от готовки, разожгли оба, наш и Петровича, мангала и начали колдовать над шашлыком. Потом все с удовольствием его ели. В общем, всем было хорошо.

Отвлекшись от своих мыслей, я повернулась к дочке. Настя уже не только закончила питательный процесс и уложила малую, но и закончив процесс сдаивания остатков молока, устраивалась подремать в тенёчке. За ней стоял самодельный шезлонг Боцманши, сваренный из сорокамиллиметровых алюминиевых труб. Светлана Яковлевна возлежала на нём, прикрыв лицо настоящим вьетнамским ноном[83]. Вся остальная компания, дружно перебралась на небольшую косу, примерно в тридцати-сорока метрах от берега. Глубина там была, где-то от десяти сантиметров до полуметра, и Костик с упоением барахтался на ней, а вокруг лежали или лениво плескались взрослые.

Вдруг Оля громко и пронзительно закричала, показывая рукой на основание мыса. Я повернула голову… По косе, внешне неторопливой, а на самом деле, очень быстрой иноходью, направлялись две больших гиены…

Я схватила лежавшую рядом с шезлонгом «арку», вскочила…и сообразила, что стоя на одной ноге, я выстрелю максимум один раз. Рывком усевшись на песок, вполоборота к набегающим зверюгам, я передёрнула затвор, лихорадочно соображая куда же мне стрелять? В голову или по передним коленям. И периферическим зрением заметила, успевшую оббежать меня сзади и припасть на колено тёмно-бронзовую фигурку с карабином. Настя выстрелила первой и…первая гиена подпрыгнула вверх, как мне показалось, не меньше чем на метр, грохнулась на правый бок, аж ощутимо вздрогнула земля и, сгибая и разгибая спину заорала так, что у меня заныли зубы.

Поймав в прицел нижнюю часть её шеи, я принялась вколачивать туда пули. После четвёртого выстрела, очередной вопль сопроводило вылетевшее из пасти, наверное на пару метров вперёд, облако красных брызг, а после шестого зверюга стала резко затихать.

Я поискала взглядом вторую и обнаружила её неподвижно лежащей слева и чуть сзади той, что убили мы с Настей, а слева от меня стояла Боцманша и держала в руке свою позолоченную мортиру.

За спиной раздались всплески и топот шагов, подбегавшие мужчины стали расхватывать оружие щёлкая затворами и Светлана Яковлевна гаркнула:

— Не стрелять! Они уже готовченко! Не фиг портить шкуры!

Я вздрогнула. Вот уж действительно — боцманский глас!

— Надо пойти посмотреть, — Маргарита Геннадиевна щёлкнула затвором своего АКМа и, забирая влево, направилась к гиенам, — и проконтролировать, если что.

— Ритка… — Андрей Палыч и Серый рванулись за ней. Остальные тоже дёрнулись, но их остановил голос Петровича:

— Стоим здесь и держим на мушке! Подходят правильно.

Действительно, моя свекровь и её мужчины подходили к гиенам по широкой дуге, а поскольку оба зверя лежали на правом боку, то они подходили к ним со спины. Маргарита Геннадиевна по дороге подобрала и протянула мужу, камень размером с пару приличных кулаков. Остановившись в шести-семи метрах от правой гиены, она и Серый вскинули автоматы к плечу, а свёкор с размаху залепил камнем в зверюгу и, тоже взметнул оружие к плечу. Звук удара был слышен даже нам, но гиена не шелохнулась. Все трое стали медленно подходить к ней, потом Маргарита Геннадиевна опустила автомат, что-то сказала, уже спокойным шагом подойдя к гиене, потыкала её стволом в шею, и взметнула оружие в победном жесте.

Сергей поднял камень и шарахнул им ту гиену, по которой стреляла я. Результат тоже оказался нулевым. Маргарита Геннадиевна спокойно обошла её сзади, посмотрела, поставила автомат на предохранитель и, махнув мужу и сыну рукой, направилась к нам. При этом выражение её лица было таким, как будто она изо всех сил сдерживает смех.