– Чернец его недобитый тесаком достал, – махнул рукой атаман. – Да черт с ним.

– Пойду погляжу, чисто ль дело сделали.

Кицунэ скрылась за кустами, а разбойники столпились у сундука, зазвенели серебром.

– Ух ты! Сколь здесь? Тыщи! И кони ладные, продать можно! – наперебой говорили они. – И в возах добра много. В Архангельске для монастыря накупили.

– То-то, ребята. Говорил я вам: «Кистеня держитесь, богачами будете»?

Атаман шлепнул одного по спине, другого по плечу – чуть не сшиб с ног. От дороги шла Кицунэ, звенела небольшой кожаной сумой.

– Дураки вы, а не богачи! У казначея под скамейкой киса с червонцами. Проглядели? Вот где настоящее богатство!

Ликование сделалось еще шумней.

Женщина говорила:

– Незачем нам с лошадьми да возами колупаться. Попадемся на ворованном, сгорим из-за мелочи. Нам серебра-золота хватит.

Никто не заспорил. Мохнач спросил:

– Когда дуванить будем?

– Сначала с этими окончим. – Пава показала на пленников. – Послушаем, что скажут.

– Да чего их слушать? – Федул не мог оторвать глаз от кисы. – Косоглаз, тюкни их топором, и делить будем. Уговор помните? Вам всем по одной доле, мне две, Сеньке теперь не надобно… Павушка, сколько это долей выходит?

– Стой ты! – приказала женщина косоглазому разбойнику, уже вынимавшему из-за пояса свой окровавленный топор. – Нельзя их тюкнуть, не допросивши. Думай сам, Федул. Надо вызнать, куда шпыни посланы, кого и по каким приметам ищут. Какими дорогами уходить, каких сторониться. А то попадемся при таких деньгах – срам будет.

– Твоя правда, – нехотя согласился Кистень. – Сейчас всё с татарина вытрясу. Кочетом закукарекает. Косоглаз, развязывай. Рты им ослобони. Да держи парня, чтоб не сбёг.

Пленников отвязали от дерева, вынули кляпы. Пава как ни в чем не бывало разгладила свой плат, помятый Катиными зубами. Повязала на голову.

– Татарину сызнова руки свяжи, – посоветовала она.

Атаман хмыкнул.

– На кой? Что мне эта мышь плюгавая сделает?